декрет, требующий «всестороннего и планомерного исследования Северных морей, их

островов, побережий, имеющих в настоящее время Государственно-важное значение...»

Товарищ Сталин повседневно руководит работой советских полярников. Каждое

их достижение отмечается как вклад в социалистическое преобразование окраин

страны.

В период короткой северной навигации советские корабли уже заходят в устья

Оби и Енисея. Полные сибирским лесом и зерном суда отправляются отсюда в любой

порт мира. За полярным кругом закладываются первые полярные порты. Достижимой

стала Земля Франца-Иосифа. Дальневосточные моряки упорно трудятся над освоением

Чукотского и Восточно-Сибирского морей...

Но то ли еще будет! Наступит время, и на безмолвных сегодня берегах вырастут

города, поселения, промышленные предприятия; электричество проникнет во тьму

полярной ночи; советские воздушные корабли сделают доступной любую точку

Арктики...

И тогда в Арктике 7 ноября также можно будет видеть праздничные

демонстрации.

Это будущее. Четкое, ясное, безусловное, но все же будущее.

* * *

Сегодня, 7 ноября 1930 года, в глубокой Арктике существует только несколько

маленьких, примерно таких же, как наш, коллективов, разделенных между собой

тысячами километров ледяных пространств. И у них и у нас сейчас полностью царит

полярная ночь; только вой ветра нарушает безмолвие пустынных берегов.

Путешественник, отправляющийся сейчас в Арктику, должен принимать условия

здешней жизни такими, как они есть. Один на один он должен выдерживать нередко

тяжелый, предостерегающий, а иногда и леденящий взгляд Арктики. На все время

работы экспедиции он лишается живой связи с близкими и друзьями. Это сейчас самое

тяжелое в жизни полярника. Все трудности, связанные с работой, кажутся [116]

пустяками перед фактом длительной разлуки с большим советским коллективом.

Напряженный труд, постоянная борьба с природой, чувство ответственности за

дело незаметно сокращают время и заставляют забывать о всяких болезненных

переживаниях. Радио постепенно устраняет ощущение оторванности, включает в

общий темп жизни.

Но есть в каждом году дни, которые нельзя заполнить только работой или борьбой

с метелью. Это годовщина Великого Октября!... Это Первое мая!

...Тяжелые черные тучи распластались по всему небу. Они точно придавили

землю. А вокруг бесконечные ледяные поля, окрашенные в какой-то грязновато-бурый

цвет.

Только в полдень тучи приподнялись над южной частью горизонта. На полчаса

вспыхнула узкая полоска зари. Нависшие над ней рваные клочья туч окрасились в

багрово-красный цвет.

Напряженно, до боли в глазах, смотришь на эту узенькую полоску. И чудится, что

видишь десятки тысяч знамен многомиллионной армии строителей социализма,

вышедших сегодня на улицу, там, на Большой Земле нашей родины.

Там, под солнцем... А здесь?

Заря потухла. Тучи закрыли горизонт. Снова тьма. Понемногу разгуливается

ветер.

Я с усилием отрываюсь от своих мыслей и гляжу на товарищей. Они накрывают

наш праздничный стол, громко разговаривают, смеются. Я как-то физически чувствую

их настроение. Работа, которую и сегодня нельзя было прерывать, не клеилась весь

день. Пойманный на-днях песец, сжавшийся белым пушистым комочком под столом и

сверлящий нас бойкими черными глазками, не привлекает сейчас ничьего внимания.

Мысли всех — «там», на юге, под солнцем, на. улицах родных городов, под красными

знаменами. И с каждым часом чувствуется, как растет напряжение.

Четыре часа дня. Радио передает торжественную музыку. В Москве сейчас

полдень. На Красной площади кончился парад. Колонны бурным потоком хлынули

мимо Мавзолея Ленина. Человек в серой шинели, высоко подняв руку, с улыбкой

приветствует демонстрантов. Это — товарищ Сталин! Вся Москва сегодня на улице.

Пора и нам. Я приглашаю на улицу. Берем приготовленные ракеты, магниевые

факелы, карабины, наш флаг и выходим в ночь.