– Все обвинения - ложь!
– наконец закричал он истерически, - Я жертва провокации! В обвинениях нет ни слова правды. Я служил верой и правдой своему королю, и в мыслях не имел дурных намерений в отношении вашего княжества, князя и княжичей! Я всю сознательную жизнь боролся с ворами, бандитами, заговорщиками! Премии лично от короля за это получал! Как же мне можно предъявлять такие бессмысленные обвинения?! Если это правда, стал бы я терпеть ваши издевательства! Отвяжите меня!

– Что, отдохнуть захотелось? Тут тебе не Гардария! Мучения закончатся, когда признаешься, что шпион и хотел убить княжича!

Дверь раскрылась, и в неё вошёл человек в точно таком же балахоне, что и Бордул. Стража почтительно поклонилась. Это был высокий, статный, хорошо слаженный человек с правильным лицом и даже можно было сказать, что он красивый. Казалось, он состоит только из одних костей.

– В чём дело, Бордул? Что тут за крики?
– спросил он мягким голосом.

– Бартольд, этот шпион решил взять на себя роль непрошибаемого дурачка и отрицать очевидное. Наверное, готов умереть за своё шпионское знамя. Да, собака?!

– Подожди, Бордул. Давай разберёмся. Стража, отвяжите допрашиваемого.

Те отвязали Мольха и бросили на пол. Тот выпустил едва заметный вздох облегчения.

– Это всё лишнее, Бартольд, - проворчал Бордул, - Его надо пытать до тех пор, пока не даст признательные показания.

– Погоди, погоди, Бордул, - мягко улыбнулся Бартольд, придвинул к себе стул и сел рядом с первым следователем. Затем обратился к лежащему на полу Мольху: - Мы уверены, что раньше ты был хорошим человеком, работал на благо всех, но в какой-то момент повёлся на лживые лозунги, и чуть было не убил княжича, да и охрану покалечил. Пойми, дурак, тебя обманули, сманили очень нехорошие люди. Мы же хотим тебе помочь, мы хотим прекратить деятельность этой шпионской сети врагов княжества. И в свою очередь ты должен, - да-да!
– именно должен нам помочь. Нам без тебя не справиться. А ты упрямишься. Нехорошо это, - покачал головой.

– Да вздёрнуть его вверх ногами и выпороть! Всё расскажет, бандит!
– вспылил было Бордул, но Бартольд положил ему руку на плечо, успокаивая.

– Ну, если наш друг подумает немного и поймёт, что выгоднее сказать всю правду, то до этого дело, надеюсь, не дойдёт, - потом снова обратился к молчавшему Мольху: - К нам очень часто приводят с виду законопослушных и невинных людей, а как начинаешь распутывать клубок, то оказывается, что эти невиноватые на самом деле - тайные лазутчики, шпионы, заговорщики. Все оказались нашими врагами, все до единого. На людях они хорошо работают и подозрений не вызывают, а тихой сапой вершат свои тёмные делишки. Понимаешь, во что ты впутался? Пойми, дурак, мы хотим лишь помочь тебе.

– Помогите мне и пошлите запрос в Гардарию. Я - Панкурт Мольх, сыскарь его величества.

– Опять упорствует! Раз ты попал сюда - на тебя не распространяются никакие законы, душегуб!
– прорычал первый кромник.

– Тихо, Бордул, тихо. А ты, допустим, - только допустим, - действительно ни в чём невиновен. Всё равно тебе выгоднее дать показания. Не мы тебя мучаем, ты себя сам мучаешь. Мой напарник тебе это уже говорил. Пойми же! Без показаний тебя отсюда живого не выпустят. Если же дашь показания и перечислишь нам всех сообщников - мы будем просить князя заменить тебе повешение каторгой. Если у него хорошее настроение, то тебя не казнят. Получишь лет двадцать. Да, много. Но лучше, чем бесславный конец, не находишь?
– говорил Бартольд, и могло сложиться впечатление, что он действительно спасает жизнь Мольха.
– Или можно, обливаясь потом в душной каменоломне, попробовать долбить киркой неподатливую скальную породу. Только глаза прослезятся от пыли и каменной крошки. А так ничего, жить можно.

– Но за что же я буду на каторге, раз невиновен?!
– возмутился сыскарь, - Какое паскудство!

– Как это невиновен?
– наигранно удивился Бартольд, - Княжичу голову проломил, чуть не убил. Четырех стражников покалечил, а говоришь, что невиновен? Зачем врать? Это некрасиво! Если хочешь выйти из этой переделки и сохранить свою жизнь, то придётся дать показания, и они должны нас устроить, понимаешь?

– Врать я не буду, и оговоры писать не собираюсь. И сдавать мне некого, нет у меня сообщников, - Мольх попытался встать.

Бордул встал, нервно подошел к Мольху и пнул его ногой:

– Мы не ошибаемся, тварь! Не ошибаемся, понимаешь? Тебе уже говорилось, что раз ты арестован - значит, были причины, и весьма веские. Здесь только один закон: "бей-выбивай!". Что, думаешь, нам легко искоренять это всё? Ты посмотри на себя! Не мы тебя мучаем, ты нас мучаешь!

"Вот курвины дети! Да уж, в скверную историю я вляпался. Выполнил задание Ровида" - с грустью подумал сыскарь, медленно вставая.

– Ну что, будешь писать признание в заговоре против княжича?
– переменил тон Бартольд, - А ну сидеть!

– Какой заговор?! Никакого заговора не было!

– Возрадуйся, что не успел совершить это грязное убийство. Поверь, суд сделает для тебя больше, чем твои дружки-шпионы, - снова сказал второй кромник.

Бордул присел обратно за стол, допивая пиво. Бартольд покачал головой, выражая как бы сочувствие мудрого родителя, который никак не может заставить глупого ребёнка делать то, что нужно. Дал знак стражникам, те подбежали и надели на Мольха наручники. Тот продолжил:

– Очень жаль, что ты не хочешь сотрудничать с нами и облегчить свою участь. Весьма прискорбно. В таком случае придётся приступить к допросу второй степени. Как ты считаешь, Бордул?