– Панкурт, постой. Я понимаю, что совместное распитие вина - лучший способ выяснить что-либо, но не увлекайся. Не приведи Праматерь, чтобы все вышло как у гномов, в Палиссе.

Сыскарь покраснел и немного ссутулился.

– Что Вы, Ваше величество. Даже и не думайте беспокоиться.

– Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы делать это, - назидательно произнёс король.

***

К первой ночи Мольх практически достиг южной границы Гардарии. Последним более-менее крупным городом был Харкин, переименованный недавно в Гинск в честь заключения договоров между Верузией и Гардарией. За ним начиналась приграничная полоса и таможенный контроль. Сыскарь заранее решил не мудрствовать, а остановиться на ночлег в доме своего старого приятеля Лофара, служившим в южном районе Гардарии в качестве шателена.

Дом чиновника Мольх нашел без труда. Постучался, представился вышедшей на крыльцо молодой зеленоглазой кастелянше. Через несколько минут послышались грузные торопливые шаги и на пороге возник Лофар - улыбающийся добродушный толстяк.

– Разрази меня гром и молния! Какие люди, и без охраны! Панкурт! Собственной персоной! Ну что же ты стоишь, проходи!
– засуетился Лофар, - Сейчас распоряжусь отвести твоего скакуна в конюшню.

Старые друзья сердечно обнялись, и Лофар сразу же предложил перекусить. Та же кастелянша принесла теплую еще похлёбку с телятиной в большом горшке и несколько куропаток, сдобренных мускатным орехом. Вино было розовое, с восточных виноградников. Уходившую зеленоглазку сыскарь не преминул ущипнуть.

Хозяин и гость расположились у камина, в процессе трапезы вспоминая университетские годы. Они вместе окончили младшие курсы сыскарей, только Мольх пошёл по этой стезе дальше, а Лофар решил получать образование в части управления уделами. После обсуждения профессоров, сокурсниц и студенческих попоек разговор перешёл в русло текущих событий.

– Ну, дружище, что тут происходит? Какие новости с южных земель?
– сыщик развёл руки в стороны и потянулся до хруста в костях.

– Знаешь, Панкурт, нам не до соседей, у нас и так тут тихая паника. Даже и не знаем, что делать. Слышал ли ты что-нибудь относительно событий в замке герцога Самуса?

– Продолжай, - ответил Мольх, - меня полгода не было в Гардарии, я даже не знаю о последних новостях в Киосе, не то, что на окраинах.

– Дело деликатное, если не сказать секретное, но тебе я расскажу. У герцога были выкрадены некие бумаги чрезвычайной важности. А самое необычное в том, что новый владелец бумаг известен, и украденное всё ещё находится у него.

– Ничего себе, - сыскарь вскинул брови вверх, - И откуда это известно?

– Это очевидно, так как документ похищен примерно пять недель назад, а никаких последствий не произошло. Рискну полагать, что эти бумаги наделяют определенной властью того, кто ими владеет. Сам понимаешь, допрашивать бесполезно, арестовывать - тем более. Щекотливость ситуации состоит так же в том, что содержание этих бумаг не должно быть известно широким массам ни в коем случае. Так мне во всяком случае доложили.

– Не совсем понятно, - ответил граф, - тебе поручили это дело?

– Да, герцог очень просил меня лично разобраться в этой ситуации. Я ведь тоже, в какой-то мере сыскарь.

– А что это за бумаги? Попробуй сказать яснее, - попросил Мольх.

– Скажем так, их передача третьему лицу поставит под угрозу честь и благополучие герцога. Следовательно, обладатель такого весомого аргумента, может диктовать любые условия.

– Шантаж? Весьма дерзко. Будь я неотёсанным мужланом, вздёрнул бы его на дыбе, но в Гардарии пытки запрещены.

– Мы уже рассматривали такой вариант. Похитить его и вывести в Верузию, уж там бы его обработали. Но это слишком хлопотное дело.

– Так у кого же сейчас эти бумаги?

– Он тоже не последнее лицо здесь. Глава таможни по этому округу, Пиндар.

Мольх присвистнул:

– Твою гвардию, мою кавалькаду! А как же его вычислили?

– Да он и не скрывался. Проблема в том, что мы не можем просто взять его и тряхнуть. Герцог строго-настрого запретил применять силовые методы. Видимо, на кон поставлено очень многое, и грубое вмешательство только навредит. Не исключено, что у похитителя есть сообщник, которому даны инструкции предать содержание бумаг гласности в случае ареста главы таможни.

– Весьма разумное допущение. Кстати, а как выглядят эти бумаги?
– спросил Мольх.

– Письмо. Обычное письмо в конверте.

– Иными словами, если я всё верно понял, никаких условий выдвинуто до сих пор не было, то есть именно обладание, а не публикация этого письма даёт некую власть главе таможни над герцогом?

– Да, Панкурт. Я со своими людьми много раз тайно обыскивал его особняк, но безрезультатно. Главная трудность заключалась в том, чтобы никто не заподозрил худого.

– А если предположить, что это письмо он носит при себе?

– Исключено, Панкурт, - розовощёкий Лофар отправил в рот очередной кусок куропатки, - Его грабили подосланные мной люди. Точнее, под предлогом ограбления они его тщательным образом обыскали. Пусто. Труднее всего было обезвредить двух стражников, которые таскаются за ним повсюду.

– Подробнее, - Мольх встал, подкинул пару поленьев в камин, наполнил кубки вином и уселся поудобнее, закинув ногу на ногу.

– Таможенник часто уходит на всю ночь. Слуги у него в отсутствие хозяина добропорядочностью не отличаются и тоже разбегаются по ночным шинкам. Подослать своего человека, чтобы он их спаивал дармовым угощением, труда мне не составило. Четыре недели я почти еженощно обыскивал особняк главы таможни. Подобрать ключ к любому замку для меня не проблема. На карту поставлено очень многое, да и солидная награда - тут не последнее. Мы с ребятами перевернули всё вверх дном, тогда я убедился в хитрости похитителя. Чего мы только не нашли в его тайниках, но письма нет.