1893 г. Июля 1. Я. П.

Мн ужасно совстно и досадно, что я затерялъ дв ваши рукописи.1 Пожалуйста простите меня. Объ исповди Апол[лова] я совсмъ не помню. Мн помнится, что я давалъ ее читать, и что она мн возвращена; но кто ее взялъ, или кому я ее далъ, я ршительно не помню. Поискать я попрошу, но уже искалъ въ Москв и ее не нашелъ.2 Рукопись же о пол[овыхъ] отн[ошеніяхъ]3 мн помнится — нынче я вспоминалъ — что я отдалъ кому-то прочесть въ Москв, помнится, какому то молодому писателю изъ крестьянъ. Можетъ быть, возвратятъ и я напишу Дунаеву, чтобы онъ спросилъ черезъ Братнина,4 знакомаго этихъ молодыхъ людей.

5 Отъ Аполлова я вчера получилъ письмо въ отвтъ уже на другое мое,6 въ к[оторомъ] я его звалъ очень на кумысъ. Онъ пишетъ, что очень плохъ, и для него немыслима поздка. Очень жаль. Но въ духовномъ отношеніи письма оба хорошія, твердыя.

Оглавленіе къ главамъ очень хорошо сдлать. Я на дняхъ послалъ маленькую прибавку къ 12-й глав. Мои помощницы7 вроятно вамъ послали. Я ихъ просилъ. Он теперь въ Москв, на сватьб племянницы Оболенской8 и на дняхъ, дня черезъ два, прідутъ.

Хорошо и перерывъ сдлать. Статью о письмахъ Д[юма] и З[ола] я еще не получилъ для просмотра, но она переведена уже и послана въ Парижъ. Хотя онъ, Villot,9 изъ Петерб[урга] и пишетъ мн, что я могу сдлать измненія и послать въ Парижъ, я боюсь, что не успю, и это будетъ досадно, п[отому] ч[то] есть рзкости по отношенію Зола, к[оторыя] надо смягчить, и нкоторыя мысли, которыя надо уяснить. Нынче думаю получить и переводъ, и статью; послалъ на почту.

10 Писать ни за что не взялся. Въ стать объ искусств — пописалъ и запутался. И теперь въ мысляхъ больше занятія художеств[еннымъ], именно: «Кто правь».11 Дти богатыхъ среди голодающихъ. Очень мн нравится. Но не пишу. Третій день кошу и съ большимъ удовольствіемъ. —

Все,чт'o пишете о своемъ устройств жизни, объ освобожденіи себя отъ полудуховныхъ занятій для возможности работать побольше для себя, поменьше брать чужой работы и быть боле свободнымъ духовно, со всмъ этимъ я согласенъ. У насъ, богат[ыхъ] людей, много этого грха и соблазна — жить чужимъ физическ[имъ] трудомъ, и его-то надо исправлять, какъ можно.

Привтъ всмъ друзьямъ.12 Прощайте пока.

1 Іюля.

Л. Т.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 104—105. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «№ 321. Ясная поляна. 30 июня 93 г.» Переделано рукой Черткова: «324» на «326», «30 июня» на «1 июля».

Ответ на письмо от 26 июня, в котором Чертков писал: «Дочитали мы всю XII заключительную главу вашей книги, и на всех она произвела сильное и глубокое впечатление. Она превосходна. Вообще я уверен в том, что книга эта сделает свое большое дело, и я за нее благодарен Тому, Кто ее вам внушил и помог написать. — Я просил Женю составить подробное оглавление каждой главы, и он это делает. Мне кажется, что необходимо будет дослать это оглавление переводчикам, равно как и указать на такие отделы длинных глав, которые следует начинать, пропуская одну строчку: этот прием принят в иностранных изданиях и очень облегчает читателя. Когда мы это кончим, то пришлем вам. — Меня очень интересует то, как отнесется наше правительство к этой книге: думается, что одно из двух: или она повлияет, или же вызовет преследования. Бесследно пройти она не может. — Из вашего письма я вижу, что вы последнее время занимались статьей по поводу писем Зола и Дюма (ее Ваня еще не получил). А как подвигается ваша работа об искусстве? Если произойдет с ней то, чт`o вы называете «запутаться», то пришлите ее мне: я распутаю и отошлю вам в порядке. Говорю так уверенно, основываясь на вашем намерении оставить эту работу в виде компиляции отдельных мыслей, не обрабатывая в последовательную и связную статью. Читали ли вы в последней «Книжке Недели» статью Оболенского «В чем спасение?» и Меньшикова «Литературная хворь»? Первые две страницы первой (154, 155) и вторая глава последней (187—190) заслуживают внимания, как хорошее выражение наиболее ходячего взгляда на преимущество художественного выражения мысли. И если вы с этими мыслями, разделяемыми большинством, несогласны, то стоило бы сказать, почему именно— в той книге об искусстве, которая теперь у вас под руками. С своей стороны мне было бы жаль, если бы вы совсем похоронили художественную форму, так как хотя я и не отдаю ей безусловного преимущества, и думаю, что бывают настроения и времена, когда надобно говорить прямо и просто, тем не менее чувствую, что в известных случаях и художественная форма в литературе бывает не только уместна, но положительно ничем не заменима. — Как ни стараюсь я утешить себя в том, что у вас затерялась наша рукопись о половом вопросе, меня это мучает и не дает покоя, так как мне кажется, что без нее вы вовсе не соберетесь написать того, чт`o так нужно об этом, и что вам легко было бы высказать в виде заключения к нашей книге. Женя думает, что рукопись осталась в ящике вашего письменного стола в Москве. Нельзя ли попросить кого-нибудь, например, Дунаева, сходить посмотреть и выслать вам, если там найдется? Очень, очень хотелось бы пустить эту книгу в обращение, потому что я хорошо знаю и ежедневно получаю подтверждение того, как она нужна...

Прошу вас также, Лев Николаевич, попросить кого-нибудь из ваших детей сделать всё возможное для того, чтобы отыскать и вернуть мне исповедь Аполлова, которую я вам послал для прочтения. Мне хотелось бы ее сохранить у себя, о чем просил меня и Аполлов, которому было неприятно узнать, что она списана и ходит по рукам в Москве. Ваня видел одну копию у Страхова, который, быть может, знает, где находится оригинал... Что касается до «Посредника», то вы, разумеется, правы, и мне самому было бы слишком жаль его закрыть. Я думаю поступить так: сдать всю корреспонденцию и деловые сношения Ване, который взял бы себе в помощники И. М. Трегубова; а я с Галей, которая следит за всей текущей литературой, сохранили бы только выбор материала для издания. Если бы при этом и пришлось мне кое-что редактировать, писать иногда вступления, уведомления и т. п., то всё ж таки это не так поглощало бы всё мое время, как теперешнее мое заведование всеми текущими делами и сношениями. — Я хорошо понимаю то, что вы говорите, о нежелательности нарочно освобождать себе время для литературных работ. Но я главным образом вовсе не для этого хочу освободиться, а для ручного труда и более деятельного участия в непосредственно окружающей меня жизни, так как только при этом условии вижу я какую-нибудь возможность ясно сознать всё безобразие своего положения и постараться, на сколько от меня зависит и на сколько я в силах, его изменить. Работа же письменная, моя личная, назревающая и требующая от меня осуществления. шла бы параллельно с этим и воодушевляла бы меня...»

1 Рукописи «Исповеди» Аполлова и статьи Черткова о половых отношениях вскоре нашлись, как это видно из бездатного письма T. Л. Толстой к Черткову, написанного в начале июля. В том же письме T. Л. Толстая писала о работе Толстого над статьей «Non agir», упоминаемой в комментируемом письме: «Рукопись Аполлова и ваша о половых отношениях — у Маши; первую пришлем вам, вторую дадим пaп`a. Он сегодня огорчен тем, что полученный им перевод статьи по поводу Дюма и Зола оказался невозможно плохим. Ему приходится с помощью нашего француза всё переводить вновь. Статью эту «Revue de Famille» и «Северный вестник» хотят выпустить к 1 августа. Теперь же вряд ли они успеют» (ЛЧ).

2 Об этой рукописи см. прим. к письму № 338.

3 Об этой рукописи см. прим. к письму № 339.

4 Иван Петрович Брашнин (1826—1898) — московский купец, друг А. Н. Дунаева, с конца восьмидесятых годов разделявший взгляды Толстого. О нем в связи с его смертью см. письмо Толстого к А. К. Чертковой от 30 марта 1898 г., т. 88.

5 Абзац редактора.

6 Толстой имеет в виду свое письмо А. И. Аполлову от 20 июля, в котором он вторично советовал ему поехать в Самарскую губернию лечиться кумысом. См. т. 66.