Шрифт:
Получено на 3 января с. г. 2000 лей из Национального банка как 4% годовых с вложенного капитала в 50 000 лей.
Получена в течение апреля месяца арендная плата за большую лавку 1000 лей за полгода, за две другие лавки по 800 лей за полгода.
Получена квартирная плата со второго этажа 350 лей за три месяца.
Получена квартирная плата с третьего этажа 300 лей за три месяца.
Январь
Квартирная плата за комнату и отопление – 80
Стирка – 10
Дано на руки на театр – 20
Дано на руки на карманные расходы – 100
Покупка хирургического инструмента – 10
Приглашен доктор, потому что мальчик заболел – 20
Одежда, белье – 120
Стол по 10 лей в день – 310
_______________________________
И т о г о: 670
Февраль
Квартирная плата за комнату и отопление – 80
Стол по 10 лей в день – 280
Стирка – 10
Дано на руки на карманные расходы – 120
Дано в долг – 200
Перчатки – 20
Ремонт в комнате – 60
_______________________________
И т о г о: 770
Март
Квартирная плата за комнату и отопление – 80
Стол 10 лей в день – 310
Добавление к ужину – 100
Дано денег на развлечения – 200
Лекарство – 20
Поездка в Яссы, чтобы осмотреть дом – 100
Носовые платки – 30
Пальто – 40
_______________________________
И т о г о: 880
Апрель
Квартирная плата за комнату и отопление – 80
Строительные материалы – 2142
наткнулся также на стопку замусоленных бумажек, на которых химическим карандашом были сделаны различные пометки и написаны цифры. Например: 10 мая обед с пирожными — 10 лей; 11 мая деньги на кинематограф — 10 лей; 12 мая большие гвозди — 20 лей. Видимо, и эти записки должны были войти в счет. Стало быть, Стэникэ говорил правду: старик мошенничал. Феликс швырнул счет на место и задвинул ящик, услышав за спиной голос Стэникэ:
— Ну, пройдоха, нашел что-нибудь? Есть деньги у старика? Дай-ка я посмотрю.
После минутного колебания Феликс повернул ключ и решительно заявил:
— Ничего нет, кроме этой жестянки с мелочью. А в других ящиках только коробки со спичками.
— Из табачной лавочки, конечно, — уверенно заметил Стэникэ. — Я же говорил, что у него есть табачная лавка, записанная на чужое имя.
Феликс, на горьком опыте научившийся осторожности, подумал, что будет стыдно и даже опасно, если кто-нибудь узнает о его доходах и о том, как старик обкрадывал его. Скоро он станет совершеннолетним и избавится от подобных неприятностей. С такими деньгами он сможет жить за границей где угодно, посвятить себя науке только ради славы. Однако увидев дядю Костаке, который неподвижно лежал на диване и тяжело дышал, он забыл всю свою неприязнь. У Отилии был такой подавленный вид, она казалась такой чужой в этом доме, что Феликса охватила жалость. Нет, провидение позаботилось о нем, оно дало ему доброго отца и средства к существованию, которых он не достоин. Старик истратил доходы, но не притронулся к основному капиталу. Значит, несмотря ни на что, нужно сохранять спокойствие и выдержку, чтобы помочь Отилии. Она гордая девушка, и любое неосторожное слово может ее оскорбить.
Старик взял жестянку левой рукой. Правую он поднимал лишь с большим трудом — по-видимому, она была слегка парализована. Свело также мускулы в уголке рта, опустившегося вниз, затронуто было и веко. Дрожащей рукой дядя Костаке пошарил в жестянке, достал монету в пять лей, быстро положил ее обратно и вытащил монету в пятьдесят бань, которую и протянул Аглае.
— Что же я сделаю на эти гроши? — воскликнула Аглае. — Нужны деньги на лекарство и для домнула доктора.
Стэникэ кинулся к больному:
— Разрешите, дядя Костаке, я достану сколько надо. Вот этого хватит на лед и на пузырь (и он вытащил несколько монет по пяти лей). Тебе, Василиад, я даю десять лей, ведь ты домашний врач и не захочешь грабить людей. (Стэникэ вытащил еще четыре монеты, но доктору отдал только две.)
Больной, видя, что жестянка пустеет, застонал, потянул ее к себе и сунул под одеяло. Стэникэ дал Марине десять бань и тихо проговорил:
— Иди к аптекарю на улице Рахова, ты знаешь его, и скажи, что домнул Рациу просил одолжить — ты слышишь?— одолжить пузырь для льда. А на десять бань возьми льду.
Постепенно все расселись, кто где мог, и вскоре гости, казалось, совсем забыли о больном. Василиаду, собравшемуся было уходить, Стэникэ сказал:
— Подожди, что ты спешишь, будто тебя дожидается куча пациентов! Посиди здесь как домашний врач, посмотри, как будет себя чувствовать больной. Ведь мы не голытьба какая-нибудь — мы заплатим. — И совсем тихо: — Не будь дураком, при дележе тебя не забудем.
Марина принесла лед и пузырь, и вскоре на лысине старика красовалась круглая скуфейка, придававшая ему забавно торжественный вид.