— Я верю тебе,— проговорила Отилия, — но мне жал­ко папу. Ведь я с детских лет жила с ним в этом доме, и меня пугает мысль, что все может кончиться катастрофой.

— У меня тоже никого нет. Поэтому я и хочу, чтобы мы с тобой были вместе.

— Феликс, — сказала Отилия, вновь возвращаясь к своей решительной манере, — я хорошо отношусь к тебе и хотела бы, чтобы все твои желания сбылись. Сейчас я не в силах сказать тебе еще что-нибудь. У тебя добрая душа, ты хочешь защитить меня, но ведь и ты нуждаешь­ся в защитнике. Дела твои могут оказаться запутанными, бедный папа — человек сложный, скрытный. Ведь еще не­известно, с какими трудностями ты можешь столкнуться.

— Должен признаться, — заговорил Феликс, — я ви­дел у дяди Костаке кое-какие счета, из которых следует, что я трачу около тысячи лей в месяц и строю дом из кирпича, сложенного во дворе.

— Дорогой Феликс, я искренне стыжусь всего этого. Я предупреждала, что папа странный человек, у него мно­го недостатков. Из-за этого я тоже немало выстрадала, и поэтому, как ты сам видишь, у меня столько всяких ка­призов. Но папу я люблю. Меня он тоже любит по-своему, как любит он и тебя. Папа присвоил мамино имущество, пользуется и твоим, но по-своему любит нас. Тетя Аглае не брала у меня ничего, но она ненавидит меня. Тебе тоже нужен защитник. Стэникэ хитрый, он во все сует нос. А чтобы защитить твои интересы, именно твои, нужен человек с большим весом, со связями. Ты только не сер­дись, клянусь, что это для твоего же блага, не пытайся все истолковать превратно. Сходи незаметно к Паскалополу и скажи ему, чтобы он пришел сюда как будто слу­чайно, прошу тебя.

— Хорошо, я пойду! — решительно ответил Феликс.

Отилия поцеловала его. Феликс взял шляпу, осторож­но спустился по лестнице и вышел на улицу через пус­тынный двор Аглае. По дороге он вынужден был при­знаться себе, что Отилия права. Только через Паскалопола можно было помочь дяде Костаке. Его желание взять девушку под защиту было наивным и в то же время тира­ническим, потому что сковывало ее цепью обязанностей.

Паскалопола он встретил на лестнице как раз в тот мо­мент, когда тот собирался уходить. Известие поразило по­мещика, и он пригласил Феликса в дом.

— Ему плохо? Он в сознании? Говорит?

— Он в сознании и немного говорит. Мне показалось, что он всех боится.

— Бедный Костаке! — сказал Паскалопол, прохажива­ясь взад-вперед по комнате. — Нужно пригласить врача, но сделать это так, чтобы Аглае не почувствовала нашего активного вмешательства. Домнул Феликс, вы умный мо­лодой человек, вы на пороге совершеннолетия. Я знаю, что вы любите Отилию, и я вам искренне поведал о своих чувствах к ней. Я прошу вас, разрешите мне вам помочь. Вы сами, если бедный Костаке вскоре скончается, будете нуждаться в поддержке. Я приглашу своего адвоката, ведь мне известно ваше положение. Возможно, Костаке немно­го злоупотребил вашими доходами, но что касается того, как он распоряжался капиталом, то, смею вас уверить, он строго соблюдал ваши интересы. Костаке немного скупо­ват, но в душе он порядочный человек. Я очень тревожусь за Отилию. Вы знаете ее: она девушка гордая, независи­мая. Она принимала от меня кое-какие услуги как от ста­рого друга дома, но мне было бы тяжело обидеть ее, предлагая их теперь. Могу ли я, пожилой человек, наме­кать, что готов на ней жениться? Теперь, когда Отилия может оказаться одна, в горе, это было бы тягостным принуждением. Вы, как человек молодой, находитесь со­всем в иной ситуации...

— Я тоже, — Феликс опустил голову, — разделяю ва­ше мнение, что проявлять к ней сейчас любое внимание означало бы злоупотреблять ее положением.

— Так, так... Вполне понятно, что я надеюсь на вы­здоровление бедного Костаке. Может быть, он уже поду­мал, как обеспечить будущее Отилии. А мы в первую очередь позаботимся о враче. Подождите, я попытаюсь кое-что сделать.

Помещик подошел к телефону, попросил доктора Стратулата, рассказал ему о случившемся (по тону, каким он с ним разговаривал, было понятно, что тот близкий друг Паскалопола) и спросил, можно ли заехать за ним в ко­ляске в шесть часов.

— Да? Прекрасно. Тогда я приеду! — заключил по­мещик, вешая трубку.

— Дорогой домнул Феликс, вы идите вперед и сделай­те вид, что со мной не встречались, однако скажите, что именно сегодня меня ждал к себе Костаке. А я приеду с доктором Стратулатом, как будто случайно, и если это окажется возможно, мы заберем Костаке в санаторий, дабы быть уверенными в хорошем уходе за ним и избавить бедную Отилию от стольких треволнений.

Феликс ушел. Он спешил скорее добраться домой, чтобы не оставлять долго Отилию одну. Дорогой он вспо­мнил о Вейсмане и подумал, что тот с его отзывчивой душой мог бы сделать доброе дело. Он знал, что Вейсман переехал и жил теперь где-то в районе улицы Лабиринт. Найдя записанный на бумажке адрес, Феликс сел в про­летку и вскоре оказался на улочке, застроенной лачугами, похожими на заброшенные лавчонки. На всей улице был один-единственный большой двор, нечто вроде старинного подворья, с двухэтажным устрашающе грязным домом в форме подковы, напоминающим гостиницу или публичный дом. Посредине двора высились кучи мусора. По двору бегали собаки и ребятишки. Все этажи дома были окру­жены стеклянной галереей с разбитыми стеклами, которую поддерживали прогнившие лоснящиеся столбы. Сделав несколько первых неуверенных шагов, Феликс стал поды­маться по грязной деревянной лестнице и очутился на верхней галерее, где играли и шумно носились оборванные ребятишки. Пол трещал под их ногами, а из коридора тя­нуло острым запахом испражнений. Вся эта обстановка по­казалась ему такой унизительной, что Феликс хотел было уйти, пока его не увидел Вейсман, но из дверей высунулось несколько голов. Босая простоволосая молодая женщина вышла прямо ему навстречу. Бородатый старый еврей за­кричал на нее:

— Иди назад, Фани! Зачем выходишь, когда не име­ешь туфель? Что я могу сделать, если у тебя нет туфель? Что вы ищете, домнул? — обратился он к Феликсу, в то время как в дверях и окнах, выходивших на галерею, по­явились многочисленные лица.

— Я ищу студента Вейсмана!

— Хе-хе, есть такой Вейсман, есть, живет в том конце с теткой. Я могу позвать ее, потому что он ушел. Но он должен прийти. Конечно, он должен прийти.

Обрадованный, что не застал Вейсмана, Феликс запро­тестовал:

— Нет, не нужно!

— А как вас зовут, вы тоже не хотите сказать? Когда он придет, я передам ему. Конечно, я ему передам! Разве не могу я оказать такую услугу соседу?

— Передайте, что был его товарищ, Феликс, и просил прийти к нему домой как можно скорее.

— Считайте, что уже сделано, — сказал старик, прово­жая юношу вниз. — Может быть, вы хотите что-нибудь купить, может быть, мебель, может быть, платье, хорошие чулки, граммофонные пластинки? У меня есть возмож­ность. Для вас я все достану.