И хорошо, что себя он пока ещё контролировал. Стало чуть легче, когда он признался себе в собственных желаниях, уже устав делать вид, что эта девушка ему безразлична. Поэтому, собрав остатки самообладания, Мишель слегка отстранился от неё, прервав этот волшебный поцелуй.

Сашенька тотчас распахнула глаза, взметнулись вверх длинные, чёрные ресницы. И снова он безнадёжно потонул в её взгляде, таком напуганном, таком очарованном! Она как будто бы боялась, вот только неизвестно, чего больше – того, что он остановится, или того, что решит продолжить? Саша и сама затруднялась ответить на этот вопрос.

Продолжая широко раскрытыми глазами смотреть на Мишеля, стоявшего так близко и всё ещё державшего в ладонях её лицо, Саша вспомнила про свою гордость и срывающимся голосом, с подобием на гнев произнесла:

– То, что вы сказочно богатый и красивый дворянин ещё не даёт вам право так обращаться с честными девушками!

Прозвучало неубедительно, её саму не очень-то вдохновили эти слова. И она сменила гневный взгляд на растерянный, а Мишель искренне улыбнулся ей и сказал тихое:

– Извини.

И Саша тут же его простила.

– Ну хорошо, извиняю, – прошептала она, спускаясь взглядом всё ниже, с его погибельных глаз, на нежные губы, загадочно улыбающиеся ей. Кажется, следовало бы сделать вдох пару секунд назад, иначе она рисковала задохнуться, но Саша забыла, как дышать. Она вообще обо всём на свете позабыла, когда он был так близко, когда его руки гладили её лицо. Зачем? Неужели и его сердце замирает так же, когда он видит её? Тогда Саша была бы самой счастливой на свете!

А она и так была самой счастливой. Ей достаточно уже того, что он поцеловал её. И, видимо, собирался сделать это снова, просто ждал её согласия. Ну а что она? Она смотрела на его губы и понимала, что ещё немного, и натуральным образом лишится чувств! Какой позор!

Плохо понимая, что делает, Саша закрыла глаза и чуть подалась вперёд, ему навстречу. И тогда Мишель снова поцеловал её, теперь уже прижимая к себе гораздо крепче и куда менее невинно, чем прежде. Саша положила руку ему на грудь, но не в попытке сопротивления, а скорее, чтобы оказаться ещё ближе, чтобы чувствовать, как часто-часто бьётся его сердце под её ладонью.

Никогда прежде никто не целовал её так. Да и не то чтобы её много кто целовал: покойный Юра Селиванов пытался до того, как однажды не получил по голове тяжёлым докторским саквояжем, а ещё Серёжа. Но Серёжа… с ним всё было до того невинно и как-то по-детски, что и упоминать не имело смысла!

А вот Мишель…Его прикосновения были вовсе не детскими. Но Сашу подобный напор не испугал, а если испугал, то лишь саму малость. Свободной рукой она обняла Волконского за шею и, разомкнув губы, подалась навстречу его нежным губам, его горячим ласкам. Голова шла кругом, всё тело словно вспыхивало мириадами искр там, где он её касался – то есть практически везде, потому что сдерживать себя Мишель не привык. А когда он оторвался, наконец, от её губ и принялся целовать её шею, спускаясь всё ниже, у Саши вдруг подкосились колени, и она едва не упала.

Но он, конечно, её удержал. И коротко улыбнувшись, взял на руки и заботливо уложил на сваленные в углу прошлогодние листья, вполне сгодившиеся бы для брачного ложа, за неимением лучшего.

Саше, впрочем, было всё равно, особенно когда он опустился на неё сверху и вновь принялся покрывать её лицо, губы и шею жаркими поцелуями. Ей показалось, что она улетает к звёздам, оставляя свою земную оболочку, душа её пела и трепетала, Господи, как хорошо ей было с ним! Совсем забыв о том, что терять себя ни в коем случае нельзя, она с нежностью отвечала на его поцелуи. Обнимая Мишеля за плечи, обтянутые мокрой белой сорочкой, она удивилась – до чего твёрдые у него мускулы, словно из камня сделаны! И – боже, как он был напряжён! Захотелось сделать что-нибудь, чтобы он расслабился, но она не знала, что именно.

Зато Мишель знал очень хорошо, и в какой-то момент наконец-то сообразил, что ещё немного, и станет слишком поздно. Собственно, и так было поздно, но пока ещё не слишком.

«Просто прекрасно будет обесчестить её, а потом бросить и уехать на войну!» – с извечной ехидцей сказал ему собственный здравый смысл.

«Авдеев всё равно от неё не отстанет, пока не получит своего, – нашёптывал дьявол с левого плеча. – И если не я, то эта сволочь рано или поздно до неё доберётся, так что – какая разница?»

И тут же: «Господи, как я могу так думать?» И, вопреки самому себе, опять: «Ещё один поцелуй, только один… бог ты мой, какая она чудесная…»

До его окончательного падения оставалась буквально секунда. Секунда, и он ступил бы за точку невозврата, и сделал то, о чём наверняка потом пожалел бы не раз. А если не он, то Сашенька точно пожалела бы, можно не сомневаться. Поэтому, думая в первую очередь о Саше и её будущем, Мишель резко отстранился от неё. Сев в стороне, он ткнулся локтями в широко расставленные колени и уронил голову на руки.