– Как бы там ни было, он ваш сын, и я уверен, что он не представляет такой сильной угрозы, как вам кажется. Другое дело – Алексей Николаевич, или госпожа княгиня.

– Княгиня пока не в состоянии выйти из дому без посторонней помощи, к моей величайшей радости. Сдохла бы она совсем, что ли, старая карга! – вслух помечтал Гордеев. – Что касается Алексея – и не надейся, Викентий, я не продлю тебе срок до его возвращения! Я сказал: два дня. Максимум три. На четвёртый начинай искать трупы.

– Я постараюсь сделать всё возможное, – вздохнул Викентий Иннокентьевич. – Но всё-таки надеюсь на ваше великодушие!

– Ты можешь идти, Викентий, – сказал Гордеев, услышав фразу о великодушии. Прозвучало грубо, но уж на это-то обижаться Воробьёв не стал: имелись и другие причины для обид, куда весомее непочтительных слов на прощанье.

Он вышел, не заметив Александру, на что та и рассчитывала, спрятавшись за дверями. И когда закрылась входная дверь, она ещё на несколько секунд задержалась в своём убежище, на всякий случай.

Как оказалось, не зря.

– Что думаешь обо всём этом? – голос Ивана Кирилловича за дверью заставил её вздрогнуть. Так они были не одни?!

"Господи, сделай так, чтобы это была не моя мать!" – взмолилась Александра, но напрасно она так плохо думала об Алёне.

– Сломался, – последовал ответ. Александра прислушалась, пытаясь угадать, кому принадлежал голос. – Как пить дать – сломался. А на счёт Леонида… я хоть сейчас могу наведаться в гости, скажите только слово.

Георгий, поняла Саша. Она не узнала голоса, так как с нею он и не разговаривал никогда, но она догадалась. Георгий, точно он. Гордеевский головорез.

– И как это будет выглядеть? Пожар из-за халатного обращения с огнём? Или, может, массовое самоубийство? Нельзя привлекать внимания, пойми. Леонид Воробьёв – правая рука Дружинина, а Дружинин – крёстный моего дорогого сына, все свои сорок пять лет жизни влюблённый в мою жену. Он души не чает в Михаиле, и по первому слову перевернёт Москву с ног на голову. Так что лучше нам сейчас сидеть тихо и не высовываться. Доверимся Викентию, он меня ещё ни разу не подводил.

– А я ему не доверяю, – поделился своими мыслями Георгий.

– Отчего же? Он очень хорошо продаётся и покупается. Я люблю таких людей.

– Вот именно. Вчера он был предан Тихонову, сегодня – продал вам его дочь. Вчера он был предан вашей жене, сегодня – вы его лучший друг, опора всей жизни. А завтра?

– Он не переметнётся на сторону Михаила, если ты об этом. Нас с ним слишком многое связывает, Викентий не посмеет меня предать.

– Несладко нам придётся, когда генеральша встанет на ноги и вернётся старший Волконский, – предрёк Георгий. – Нужно что-то делать, пока этого не случилось.

– Обрубать концы. А что ещё делать? – Иван Кириллович вздохнул. – Отыщи Кройтора. Этот сукин сын не даёт мне покоя! Пока он жив, мы очень сильно рискуем. С бумажками – полбеды, я уверен, Викентий добудет их в срок, но вот Кройтор – живое свидетельство нашего преступления. Кройтор должен умереть, Георгий. Что угодно сделай, но найди мне этого человека и принеси мне его голову!

«Господи, помоги!» – прошептала Александра побледневшими губами, так и представив, как Георгий с кровавой ухмылкой несёт отрубленную голову бедного Кройтора на серебряном подносе. Ей стало дурно.

– Как прикажете, ваше благородие, – только и сказал верный слуга.

Ещё некоторое время они провели в кабинете, как поняла Александра, Гордеев отсчитывал денег и ему, очевидно, на поиски и поимку несчастного человека с нерусской фамилией.

Саша не стала дожидаться, когда они распрощаются, и медленно-медленно стала отступать назад, стараясь двигаться осторожно, производить как можно меньше шума и ни в коем случае не наступить на скрипящую половицу. Но, благо, в гордеевской квартире половицы не скрипели, в отличие от их с Алёной дома, и Александра мысленно записала это Ивану Кирилловичу в плюс.

У самого коридора она случайно задела высокий подсвечник, и тот чуть было не упал на пол – в последний момент Саша успела его подхватить в нескольких дюймах от пола. Не приходилось сомневаться, что на шум сбежались бы все обитатели квартиры, включая горничных и кухарку – посмотреть, что это за слон в посудной лавке гремит посреди ночи? Георгий с Гордеевым, конечно, тоже захотели бы посмотреть – ой, что тогда было бы!

Хорошо, что у неё оказалась блестящая реакция. Переведя дух, Александра поставила подсвечник на место и вернулась в свою комнату, забравшись с ногами на кровать. Совсем как в детстве – закроешься у себя, и никакие мирские заботы уже не беспокоят!