Но потом, посмотрев в полные немой надежды глаза Адриана Кройтора, Мишель вдруг понял, что во второй раз той же самой ошибки не совершит. О нет, теперь он не станет сбегать от проблем, а столкнётся с ними лицом к лицу. И пускай ради этого придётся бросить вызов собственному батюшке.

"Он мне не отец после этого", – подумал Мишель с презрением. А вслух сказал:

– Продолжай.

Адриан кивнул и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся рассказывать дальше:

– Когда я приехал, то несказанно удивился: в доме было так тихо! Никого из слуг, вообще никого! Я поднялся наверх, подумав, что Юлия Николаевна, быть может, у себя. Не осуждайте, я знаю, я не имел права, но не было дворецкого, чтобы позвать хозяйку, а дело моё было слишком срочным! А потом я увидел, что двери в комнату нет. Попросту нет! Сорванная с петель, она валялась чуть дальше, возле шкафа. Кругом была кровь. А под окном, среди осколков стекла от разбитой вазы, среди рассыпанных цветов лежала Юлия Николаевна… И это не было самоубийством, ваше благородие! Её убили. Выстрелили прямо в сердце! Я поспешил к ней, надеясь, что она ещё жива, и я, быть может, смогу помочь ей… Но опоздал. Её белое платье всё было в крови, – Адриан перевёл дух. – Две раны. Одна в плечо, несерьёзная. Другая в грудь. Маленькое такое ранение, а сколько крови! Господи, какие холодные у неё были руки!

Дальше, сам от себя не ожидая, Адриан перешёл на румынский, которого Мишель не понимал, но без труда догадался, что Кройтор озвучивал свои сожаления, воспоминания и страхи. Он молча слушал, чувствуя, как замедляется сердцебиение, как противный, замогильный холод охватывает его, как немеют пальцы… Мама-мамочка, как же так?

"Я не имел права тебя бросать", – с тоской подумал Мишель и, сжав руку в кулак, в сердцах ударил по стене. Адриан от этого звука тотчас опомнился, спохватился и замолчал. И сказал по-русски:

– Извините.

– Ты здесь ни при чём, – коротко ответил Мишель. – Что было дальше?

– Я вызвал полицию. Не сразу. Я долго не мог прийти в себя.

– Там разве есть полиция?

– В городе, да. И заправляет ей, знаете кто?

– Представления не имею, – искренне признался Мишель, который и в загородной усадьбе матери был нечастым гостем, а уж в городке через реку и подавно.

– Леонид Иннокентьевич Воробьёв! – с усмешкой произнёс Адриан и решил не продолжать, с удовольствием наблюдая за реакцией молодого князя. Парень сообразительный, догадается, подумал Адриан. Если, конечно, вообще поверит в его ужасающий рассказ.

Поверил.

– Ах, ну разумеется! Один брат пишет фальшивое заключение о смерти, другой брат прикрывает его, заверяя всех и вся, что никакого убийства не было, а за спиной у них стоит мой отец и выписывает им чеки.

– Нет, не так. Он расплачивался наличностью, – спрятав улыбку, сказал Адриан.

– А в остальном я, поди, угадал?

– В остальном – да. Викентий Иннокентьевич постановил смерть от передозировки лекарствами, по просьбе вашего отца. Леонид Иннокентьевич закрыл дело за отсутствием состава преступления. И пока не успели приехать вы с Алексеем Николаевичем, Гордеев решил по-быстрому провести похоронную церемонию. Дружинин ни о чём не знал, занятый с "Центральным", и пока он отстаивал доброе имя вашего отеля, Гордееву удалось провернуть своё дело в тайне ото всех. Княгиня Волконская, ваша бабушка, слегла с сердечным приступом, Катерина Михайловна осталась при ней. На похоронах присутствовали только младший Воробьёв и ваш батюшка со своей свитой. Никто так ни о чём и не узнал.

– А где был ты?

– Охлаждал свой пыл в подвале старой часовни. Сам виноват, с моей стороны было неосмотрительно говорить Гордееву, что он ублюдок, и что я выведу его на чистую воду. Спасибо, что не убили! А знаете почему? Из-за старшего Воробьёва, он не позволил, – Адриан невесело улыбнулся. – Он вообще не хотел им помогать и намеревался докопаться до правды! Сначала.

– Видимо, до того, как мой отец пообещал вырезать всю его семью? – не сдержал иронии Мишель. – А что, вполне в его духе!

– Простите, Михаил Иванович, я всё это время сидел в заточении, пока они договаривались. Я не застал тот момент, когда Леонид Воробьёв согласился. Помню, я стоял в коридоре, когда Гордеев вызвал его к себе на разговор. Он не до конца закрыл дверь, я услышал… пришёл в бешенство… ворвался к ним… стал кричать… Последнее, что я помню – Георгия, его лицо, когда он неожиданно набросился на меня. Потом темнота. Я очнулся в подвале старой часовни, где заброшенные кельи и старая конюшня рядом. Знаете? Это далеко от усадьбы, поэтому мои крики о помощи оттуда никто не услышал.

– Как же ты выбрался?

– Проход в соседнюю келью оказался совсем хрупким, – Адриан продемонстрировал Мишелю свои сбитые в кровь кулаки. Раны хоть и затянулись, но всё равно выглядели жутко. – Пришлось буквально пробивать себе путь к свободе. Кое-как на перекладных добрался до Москвы, здесь легче спрятаться. С тех пор я в бегах.

– Ты сказал, тебя не убили из-за старшего Воробьёва? Расскажи подробнее.

– Прежде, что вам известно об этом человеке?

– Ничего, не считая того, что он родной брат этого предателя Викентия, – честно ответил Мишель.

– Он в прошлом правая рука господина Дружинина, вашего крёстного, – удивил его Адриан. – Когда-то давно они начинали вместе в сыскной полиции. Оба выслужились, но Владиславу Палычу повезло больше, он достиг небывалых высот для человека, у которого даже титула никогда не было.

"Зато у него была протекция моей матери", – мысленно возразил Мишель. Он прекрасно знал, с чьей подачи дела Дружинина пошли в гору. Если бы не Юлия Николаевна, возможно, дорогой крёстный и по сей день прозябал бы в сыскной полиции. Однако, в отличие от Викентия Воробьёва, Дружинин о своей благодетельнице ни на секунду не забывал.