Шрифт:
Поповская камаринская*
Советскими властями в присутствии понятых были обследованы «мощи» святых Александра Свирского, Артемия Праведного и Тихона Задонского, причем оказалось, что 1) «мощи» Александра Свирского – простая кукла из воску, 2) «мощи» Артемия Праведного – облаченное в ризы чучело, набитое ватой и смесью толченого кирпича и гвоздей, 3) «мощи» Тихона Задонского – кукла из картонной толстой бумаги, сшитой белыми нитками, а внутри бумаги – вата и стружки.
(Из газет 1919 г.) Зарыдала горько матушка. Напился ее Панкратушка, Нализался-налимонился, С попадьей не церемонился: Ухватив ее за холочку, Всю измял ей батя челочку. «А блюди себя, блюди себя, блюди! На молодчиков в окошко не гляди. Не до жиру, быть бы живу нам теперь. К нам беда, лиха беда стучится в дверь. Ох, пришел конец поповскому житью. Вот с того-то я и пью, с того и пью! С жизнью кончено привольною – Стала Русь небогомольною – С храмом нет союза тесного, Уж не чтут царя небесного, Ни блаженных небожителей, Чудотворцев и целителей. Добралися до таинственных вещей: Раскрывают в день по дюжине мощей. А в серебряных-то раках – ой, грехи! – Ничего-то нет, опричь гнилой трухи, Стружек, ваты да толченых кирпичей. Чей обман тут был? Ну, чей, скажи? Ну, чей? Мы, попы, народ колпачили, Всех колпачили-дурачили И крестами, и иконами, И постами, и поклонами – Поясными и коленными, Пред останками нетленными. А останки те, останки те, увы, Знаешь, матушка, сама ты, каковы. Ну, какой же после этого дурак Будет чуда ждать от этих самых рак, Лепту жертвовать и жечь по сто свечей Перед грудою… нетленных кирпичей? Ох-ти, с нами сила крестная! Смута, смута повсеместная, Развращенность, непочтительность, К церкви божьей нерачительность, Несть о вере сокрушения, Несть священству приношения. Ой ты, мать моя, комар тебя язви, Брось ты помыслы свои насчет любви. Не до жиру, быть бы живу в эти дни: Жизнь попу теперь, хоть ноги протяни. Ни гроша-то за душою, ни гроша. Никакого нет от церкви барыша! Сосчитай-ка, мать, пожиточки. Обносились мы до ниточки. Что досель нашарлатанено, Все, что в церкви прикарманено, Все, что сжато, где не сеяно, Нынче по ветру развеяно. Всё налоги, всё налоги без конца. А доходу – ни с могилы, ни с венца. Таксу подлую на требу завели. О прибавочке – собакою скули. В церкви пусто, у совета же толпа. Все дела теперь решают без попа! К черту службы и процессии! Поищу другой профессии. Срежу косу, сбрею бороду. Молодцом пройдусь по городу, Поступлю – лицо ведь светское! – В учреждение советское. Уж как, матушка, решусь я, так решусь. В коммунисты, в коммунисты запишусь. С продовольственным вопросом я знаком: Проберуся комиссаром в упродком. Будет вновь у нас и масло и крупа. Поцелуй же, мать, в последний раз… попа!» Попадья с попом целуется, С попадьею поп балуется. На душе у них так радостно: «Заживем опять мы сладостно. К делу новому примажемся, Тож в убытках не окажемся!» Землячки мои, вы будьте начеку: Не пускайте вы мышей стеречь муку! Много нынче всякой швали к нам бежит. Поп расстриженный искусу подлежит. Сразу к делу допускать его не след. Пусть доверие заслужит, дармоед!Лига*
* * *
Псы, за сколько ассигнаций Вы отступитесь от нас? Послушай*
Отходная*
Казачья песня
Как во славном то было во городе, Да в Новочеркасскиим, Малый круг, старшина вся казацкая, Она собиралася. Не на радость сошлись атаманщики, Не на пированьице: Злое горе на них понадвинулось, Беда неминучая. Перед кругом Краснов генерал – он ходил, Ходил, горько плакался: «Генералы мои, вы полковники, Есаулы храбрые, А и крепкую, братцы, нам думушку Надо передумати. Нам с московскою Красною Армией Нету силы справиться: Притомилися кони казацкие, Сабли притупилися, Наше храброе войско казацкое В боях истрепалося, Офицерство, погибель почуявши, В кабаках шатается, Голь казацкая с Красной Армией Во всю мочь братается. Наступать уже не с кем нам более И податься некуда, На заморскую помощь надеяться Нам уж не приходится, – Пред врагом положила оружие Силушка яицкая. Все растет, расползается, ширится Язва большевицкая!» Как во славном то было во городе, Да в Новочеркасскиим, В малом круге казачеству старому Пел Краснов отходную, Пел отходную всем атаманщикам, Их житью привольному. За окном той отходной подтягивал Молодой детинушка: «Уж как с вами, злодеями нашими, Скоро мы расправимся! На Кубани-реке да на Тихом Дону Встанет вся, поднимется, Соберется в один, во Советский свой круг Голытьба казацкая!» Снежок*
(Шуточная)
Из-под тучки ветер веет, Из-под падеры – снежок. У девчонки сердце млеет, Что не пишет мил-дружок. Едут сани из Казани, Кони падают в снегу. «Жду я, жду письма от Вани, Все дождаться не могу!» Эвон, снегу сколько, шутка! Нет ни краю, ни конца. Не горюй, не плачь, Машутка: Жди от Вани письмеца. Мы дороги все исправим Без особого труда: На учет весь снег поставим, – Снег исчезнет без следа! Частушки*
(Девичьи)
Говорила дураку: Не курил бы табаку, А сосал бы соску. – Рубль за папироску! Исходила я все лавки, Канифасу не нашла. Пуд муки за три булавки Я приказчику дала. Ой, хохонюшки, хо-хой, Ходит барин за сохой, В три ручья он слезы льет: – Нашей кровушки не пьет! Косит Федя на реке В новом барском сюртуке. Нарядился дуралей, – Ты в поддевке мне милей! На платочке я для Феди Вышиваю буки-веди. В Красной Армии, в бою, Помни милую свою! Будь я парнем, не девицей, Была б вольною я птицей. Не сидела б, не тужила, В Красной Армии служила! Подругам, сестрам, матерям*