Шрифт:
«Демократические принципы»*
Принципы народовластия и демократических свобод никому не дороже, чем нашей партии. Во имя борьбы за принципы демократии мы и сейчас стоим в оппозиции к политике российской коммунистической партии.
(Из меньшевистского манифеста.) Читали меньшевистскую декламацию? Какую Колчаку дали аттестацию! Не стоит-де он меньшевистской симпатии, Потому что он враг демократии. Слова из песни не выкину: Влетело заодно и Деникину: – Надо смотреть за Деникиным в оба, Подозрительна, дескать, и эта особа, – А Деникин смеется («От слова не станется!»), Прет на нас и назад не оглянется, Оставляет свой тыл без внимания, Потому что в тылу – «шейдемания», Меньшевистская братия, Грузинская демократия, Стадо вьючных, покорных Антанте, ослов, Воплощение мартовских слов, Живая тому иллюстрация, Что демократия – не реставрация. – Мартов, дав большевизму анализ критический, Позабыл помянуть про демократический «Идеал воплощенный», меньшевистский Тифлис! Браво, Мартов! Божественно! Бис! Декламируй за нашей спиною, Благо нашей гражданской войною Огражден ты от риску Подкрепить пред Деникиным клятвой «подписку» В том, что после Деникинской «палочной критики» Навсегда отрекаешься ты от политики. Жалкий вождь жалкой партии – гнусной и жалкой! Свыкшись некогда с царскою палкой, С генеральскою палкой ты свыкся бы тоже. (Это мы генералов колотим по роже. Хоть «растрижды верховное» будь он правительство!) Ты ж, наверно, уже мастеришь репетицию: – «Ва… ва… ваше… высокое., превосходительство… Разрешите… подать вам… „петицию“!»«Ме-ме»*
* * *
Чём, право, не пример овечьих убеждений, Весьма приятных для волков (Для всех Деникиных и прочих Колчаков), Me… ме… ме… методы программных рассуждений Me… ме… ме… ме… меньшевиков?! Меньшевистский рай*
Письмо меньшевикам
Дорогая моя «социал-демократия», Мартов, Дан и прочая меньшевистская братия! Знаю я, что в Москве вам – тоска. Опять же, нет хлеба ни куска, Об этом вы вопиете на всех переулках, Так поговорим… о колчаковских булках. А впрочем, вы – люди с головами, Знаете, что Колчак кормит только словами, Давая на закуску Расстрел, плеть или кутузку, Смотря «по вине». Поговорим лучше об идеальной стране, Где правят ваши единомышленники, Социал-промышленники. О Грузии вы послушаете с удовольствием. Хоть и там не густо с продовольствием, А все ж, если б вы Грузию навестили, «Три Ноя» вас бы угостили, Угостили б, наверно, не слишком открыто, – Чужие свиньи залезли в корыто. Ну, да и вам останется что-либо. Что останется, и на том спасибо. Приятели ваши – природные буфетчики: «Социал-банкетчики»! Немцев принимали – банкет! Турок встречали – банкет! Англичан приглашали – банкет! Играли с Томсоном в крокет, Облизывали ему пятки. Шустрые ребятки! Англичане уйдут, придут итальянцы, Опять банкет и танцы, Шашлык и макароны, Да здравствуют новые «патроны», Сиречь – покровители! – Запляшут грузинские правители! «Пляши, враже, як пан каже!» «Ничего, что рожа в саже: Оботремся лакейской салфеткой, А баре угостят конфеткой! Сласти, не сласти, Главное: удержаться у власти!» А почему сие необходимо? Грядущее – неотвратимо. Все знают, что оно несет. Подлецов ничто не спасет! Насчет грузинского «рая» вы правы: Там новый быт и новые нравы. Английские солдаты Заняли лучшие палаты, Воздвигли перед ними площадки И продают шоколадки, Ананасы и другие деликатесы. Окромя того, англичане большие повесы: До вечера торгуют аккуратно, Вечером и ночью – «раздача бесплатно», Принимают ночных гостей сердечно, Дам и девиц, конечно! Все дамы, знатные и незнатные, Получают подарки «бесплатные» И, целуя иного лейтенанта, Визжат: «Да здравствует Антанта!» Вот она, высшая политика! А Церетели слывет за паралитика, Не имеет никакого успеха: «Только делу помеха!» Друзья, тут ни при чем моя язвительность. Все это подлинная действительность – Сам Жордания дал оценку своей тактике: «Проходим этнографию… на практике. Даем возможность для тифлисских жителей Не покидая родных обителей, Изучать все нации Европы. Скоро приедут эфиопы, Устроим банкет на лоне природы, Дамы сбросят „парижские моды“, „Парадная форма“ – полное обнажение. Потому: „эфиопское положение“!» Мартов! Попробуй дать «опровержение», Скажи громко, что я, дескать, лгу. Я еще почище факты берегу. Пока их приводить нет необходимости, Но я докажу, что «Тифлис – дом терпимости», Что грузинские меньшевики – социал-духанщики, Прохвосты и обманщики, И что близятся дни, Когда будут они Со всем угнетающим Грузию сбродом Сметены, словно мусор, восставшим народом. Выбирайте*
Генерал Шкура*
Настоящая фамилия деникинского генерала Шкуро, как оказывается, не Шкуро, а Шкура – по отцу, казачьему атаману, мордобойце и шкуродеру.
Чтоб надуть «деревню-дуру», Баре действуют хитро: Генерал-майора Шкуру Перекрасили в Шкуро. Шкура – важная фигура: С мужика семь шкур содрал, Ай да Шкура, Шкура, Шкура, Шкура – царский генерал! Два соседа – Клим с Авдеем – Голосят во все нутро: «Оказался лиходеем Генерал-майор Шкуро!» Ждали, видно, с ним амура, – Он же в лоск их обобрал, Ай да Шкура, Шкура, Шкура, Шкура – царский генерал! Плачет тетушка Маланья, Потеряв свое добро: «Вытряс все до основанья Генерал-майор Шкуро! На Совет смотрела хмуро, – Вот господь и покарал!» Ай да Шкура, Шкура, Шкура, Шкура – царский генерал! Раздавал, подлец, воззванья: «Буду с вами жить в ладу. Против вашего желанья Ни за что я не пойду». В волке скажется натура, Как бы сладко он ни врал, Ай да Шкура, ай да Шкура, Шкура – царский генерал! «Я, – твердил, – такого мненья: Перед богом все равны». Глядь, за ним в свои именья Все вернулися паны. Счесть его за балагура, Так, гляди, он что удрал – Этот Шкура, этот Шкура, Расторопный генерал! Шкура к барам: «Извините… Мужичье поблажек ждет. Так уж вы повремените, Ваше к вам само придет». Мол, такая «конъюнктура»; Подкузьмил совсем Урал. Очень хитрый этот Шкура, Шкура – царский генерал. «Пусть вперед мужик привыкнет К барской власти, господа!» Тут мы в крик. А он как цыкнет! Мы с испугу – кто куда. Шкура – важная фигура, С мужиков семь шкур содрал, Ай да Шкура, ай да Шкура, Ну и что за генерал! Назывался демократом, Брал обманом. А потом Расправлялся с нашим братом И прикладом и кнутом. В волке скажется натура, Как бы сладко он ни врал, Ай да Шкура, Шкура, Шкура, Шкура – царский генерал! Стали «шкурники» порядки На деревне заводить: Кто оставлен без лошадки, Кто в наряды стал ходить. Стали все глядеть понуро: Чтобы черт тебя побрал, Пес поганый, волчья шкура, Шкура – царский генерал! Поп да дьякон – богомольцы – Вкруг парней давай кружить: «Поступайте в добровольцы Генералу послужить!» Шкура – в этом вся причина, – Кто не шел – тех силой брал. Ай да Шкура, молодчина, Расторопный генерал! Да парней-то нету боле, Дезертиры есть одни, «Добровольцы» поневоле – Горько каялись они: Страх берет и совесть мучит Всех «зеленых» молодцов. Ай да Шкура, он научит, Всех проучит подлецов. Взвыли дурни: «Злому гаду Сами влезли мы в хайло, Вот в какую нас засаду Дезертирство завело!» Бьют и слева их и справа, Бьют враги и бьет родня: Вся «зеленая орава» В первой линии огня! Той порой казачьи шайки Всюду рыщут, все берут, – Что не так – сейчас «в нагайки» Иль в холодную запрут. Воют всеми голосами Клим, Аким, Авдей, Панкрат: «Ай да Шкура! Видим сами, Что ты есть за демократ!» После дел такого рода Научившись рассуждать, Красной Армии прихода Вся деревня стала ждать. «Караул! Не жизнь, а мука: Шкура шкуру с нас сдерет!» Это, братцы, вам наука: Быть умнее наперед!О Митьке-бегунце и об его конце*
I
Ну-тка, братцы, все в кружок На зеленый на лужок. Трында-брында, трында-брында, На зеленый на лужок. Я вам песню пропою Про деревню про свою. Трында-брында, трында-брында, Про деревню про свою. Все деревни обошел, Нигде лучшей не нашел. Трында-брында, трында-брында, Нигде лучшей не нашел. Как у нас-то кулаки, Они все не дураки. Трында-брында, трында-брында, Они все не дураки. С ними дело-то веди, Пальца в рот им не клади. Трында-брында, трында-брында, Пальца в рот им не клади. Потому – народ такой, – Палец сцапают с рукой. Трында-брында, трында-брында, Палец сцапают с рукой. Мастера они орать Да декреты разбирать. Трында-брында, трында-брында, Да декреты разбирать. Вмиг сумеют отличить: Надо «дать» иль «получить»? Трында-брында, трында-брында, Надо «дать» иль «получить»? «Получить» – декрет хорош, «Дать» – цена декрету грош! Трында-брында, трында-брында, «Дать» – цена декрету грош. Города нас извели: Коммунизму развели! Трында-брында, трында-брында, Коммунизму развели! Как Перфильев наш Кузьма, Оборотлив он весьма. Трында-брында, трында-брында, Оборотлив он весьма. Перед миром лебезит, Коммунистам всем грозит. Трында-брында, трында-брында, Коммунистам всем грозит: «Не ходите по следам. Я вам Митьки не отдам!» Трында-брында, трында-брында, Я вам Митьки не отдам. А Митюха у Кузьмы Дома прячется с зимы. Трында-брында, трында-брында, Дома прячется с зимы. Дезертир – сынок родной – Прохлаждается с женой. Трында-брында, трында-брында. Прохлаждается с женой. То скрывается в лесу. Ан беда-то на носу. Трында-брында, трында-брында, Ан беда-то на носу. Дезертирам всем беда, Не уйти вам от суда! Трында-брында, трында-брында, Не уйти вам от суда! II
Муравьиная коммуна
Дремлет Митя на прогалинке лесной. Хорошо лежать на травушке весной, Эх, на травушке-муравушке лежать, Резвы ножки то раскинуть, то поджать. Смотрит Митя: рядом возится жучок, Настоящий работяга-мужичок, Копошится у навоза целый день; Муравьи в труху изъели старый пень, То туда бегут мурашки, то сюда, После общего веселого труда В муравейник мчат – порядки там навесть. Муравьиная коммуна, так и есть! Тронул Митя муравейник сапогом, Муравьи из муравейника – бегом. Дружно кинулись в атаку на врага, Митя – смахивать рукой их с сапога, Ан мурашки лезут тучей из травы, За коммуну не жалеют головы, – Храбрецы уже у Мити на руке. Как ожженный, Митя бросился к реке, Наступивши по дороге на жука. Раскраснелася у Мити вся рука. Раздеваться стал наш Митя – весь в огне, Слышит – бегают мурашки по спине. Окунулся Митя в речку с головой: «Муравейник-то, одначе, боевой. Что бы делал я, когда бы не вода?» Ай, мурашки! Коммунисты хоть куда! III
Митька, одевшись, сидит над рекой, Мокрые волосы гладит рукой, С маслицем хлеб уплетает, Митьке невесело. Митька сердит. На воду Митька печально глядит. Думушка где-то витает. Гложет Митюху и стыд и тоска: «Где-то там красные бьются войска… Бьются за правое дело… Спутал мне голову тятенька Мой…» Вечером Митька плетется домой. Ноет усталое тело. Дома Митюхе, одначе, не спать: Будет всю ночь лихорадка трепать, Будет то слева, то справа Слышаться лай растревоженных псов, Топот и звуки чужих голосов: «Не на меня ли облава?» Митька все чаще ночует в лесу. «Глаша, еды принеси». – «Принесу». «Режь мне потолще краюхи». Глаша смеется. Мигает свеча. Эх, и сноха ж у Кузьмы Лукича! Сам выбирал… для Митюхи.