Шрифт:
Все ушло.
Нагон Хонгль, нарушивший второе правило дракона «Никогда и ни при каких обстоятельствах не верь людям», благополучно помер.
ГЛАВА 13
Первое, что услышал, когда душа вернулась в тело, был фрагмент старой легенды. Откуда-то из далекого далека донесся неспешный говор наставника. Он рассказывал: «Проведя край, дракон уснул, и всем показалось, что он умер, а он просто устал от раздвоенной жизни и хотел отдохнуть от безумного мира людей».
Постепенно голос вирма Акхта-Зуянца-Гожда затих и превратился в жужжание мухи, бьющейся о стекло.
Потом послышался легкий стук.
А вслед за тем я услышал, как Архипыч (его голос ни с чьим не спутаешь) по-военному четко произнес:
– Стрит. Партия. Считаем.
И как Ашгарр в ответ озадаченно крякнул:
– Опять повезло тебе, чертяка.
Заставив себя открыть глаза, я повернул голову.
Эти двое сидели за столом и азартно резались в кости. Сам я лежал в углу на матрасе. Свет в комнате был включен. За окном темнело.
Я сунул пистолет в кобуру (Антонов-Демон, похоже, не сумел его вырвать, а быть может, не захотел), сел и, прислонившись к стене, спросил:
– Который час?
Голос дал петуха, и мужики в пылу спора меня не услышали. Тогда я прокашлялся и крикнул:
– Мужчины, алло! Который час?!
– О-о-о! – повернулся ко мне Молотобоец. – Ожил, слава яйцам.
– Двадцать пять десятого, – сказал Ашгарр, кинув взгляд на часы.
Я вяло возмутился:
– Чего так долго канителился?
Возмутился больше для порядка, чем по делу, но Ашгарр стал оправдываться:
– Так это, блин, – начал он, помогая мне подняться на ноги, – когда тебя кокнули, меня самого скрутило будь здоров. Минут пятнадцать корчился, встать не мог. Когда оклемался, сразу стал ниточку отматывать. По пути сообразил, что Силы нет, пришлось крюк дать, чтобы из Десятинного Котла черпнуть. Полез, а мне… – Ашгарр скрутил дулю и сунул себе под нос. – Пришлось Сергея свет-Архиповича на подмогу вызывать. Пока то, пока се – вот и считай. Слушай, а ты когда Десятинным успел попользоваться?
– Когда от Ворона уходил. Я же тебе рассказывал.
– Не помню.
Я в ответ только плечами пожал и стал сковыривать с очков бляшки застывшей крови. От этого «увлекательнейшего» занятия меня отвлек Молотобоец. Подошел и протянул нечто, зажатое в кулаке.
– На, смертью смерть поправший, держи на память. – И высыпал на мою ладонь три тупоконечные свинцовые пули. – Девять миллиметров. У него что – «Макаров» был?
– «Макаров» – кивнул я.
– А кто это тебя так? – спросил Ашгарр.
Я ответил уклончиво:
– Хмырь один чокнутый.
А про себя подумал: хмырь-то он хмырь, но, в отличие от меня, не болтает, а делает.
Тут в разговор вновь вступил Архипыч. Смерив меня пристальным взглядом, он задал вопрос, который я и сам бы задал ему в подобной ситуации:
– Ты ничего не хочешь рассказать, Егор?
– Хочу, – честно ответил я. – Но не могу.
– Какая-нибудь помощь нужна? – помолчав, спросил он. – Огневая поддержка? Силовое прикрытие?
Я мотнул головой:
– Нет.
– Уверен?
– Да. Только это…
– Что?
– Выпить есть?
Архипыч выдернул из-за пояса флягу, протянул, и я сделал три добрых глотка.
Это был коньяк. Это был отличный коньяк. Это был коньяк что надо – мне снова захотелось жить.
Вернув флягу, я закурил и после нескольких жадных затяжек обратился к Ашгарру:
– Сколько занял?
Он не успел ответить, его опередил Молотобоец.
– А вот насчет этого не парься, Егор. Свои люди, сочтемся.
– Мы не люди, – напомнил я.
– Какая разница?
– Большая. – И вновь повернулся к Ашгарру: – Сколько?
– Полторы штуки, – ответил он.
– Кроулей?
– Ну не баллов же.
– По шкале Ливси это будет сорок шесть с копейками, – прикинул навскидку Архипыч. – Но говорю, дракон, не парься. Забей. Отдашь, когда разживешься. Мне не к спеху. Хочешь – совсем не возвращай.
– А те двести, которые я тебе в кости… – начал было Ашгарр.