На вахте за подобием стойки зевал от скуки помятый тип в помятой же униформе. При своих сорока выглядел он на все пятьдесят. И немудрено. Попей ее родимую. От него и в ту минуту за версту несло самой незамысловатой сивухой. Никаких сомнений не было, что бодун – это его естественное состояние.

Будучи весьма чувствительным к резким запахам, я попробовал подойти к нему не с подветренной стороны, но он нажал на педаль, и мой живот уткнулся в заблокированную «вертушку».

– Куда? – спросил страж невидимой границы.

– Собственно, к вам, – бодро ответил я.

Мужик напрягся:

– Ко мне?

Вместо ответа я улыбнулся ему как родному.

Он напрягся еще больше.

– Чего надо?

– Родное забрать, – оказал я, вставая на носки в попытке заглянуть за стойку. – Вечером товарищу, что до вас дежурил, пакет оставлял.

– Какой пакет?

– Такой белый с… А он что, не передавал?

Мужик поиграл бровями, вспоминая, как оно все во время смены было, после чего уверенно мотнул головой:

– Ни хрена. – И еще раз головой туда-сюда. – Ни хрена мне Леха не передавал.

– Точно?

– Точно.

– Как же так. Я же… там же… Вот же черт какая непруха. Точно не оставлял?

– Да ни хрена он мне не оставлял.

– Ё-ка-лэ-мэ-нэ! – схватился я за голову. – Ё-ка-лэ-мэ-нэ! – Играл я так вдохновенно, что даже сам чуть было не поверил в наличие мифического белого пакета. – Ё-ка-лэ… А как мне Леху теперь найти?

– В понедельник подходи, – посчитав на пальцах, посоветовал мужик. – У нас через два дня на третий.

Я замахал руками:

– Не-не-не, не пойдет, мне этот пакет сегодня… А где Леха живет? Скажи, я смотаюсь.

Охранник подтянул к себе замызганный гроссбух и открыл на одной из последних страниц. Стал водить пальцем в поисках адреса. Водил-водил, водил-водил, а потом вдруг поднял голову и посмотрел на меня изучающим взглядом. Этот его взгляд с прищуром не предвещал ничего хорошего. Через секунду-другую он озвучил свое подозрение:

– А ты не гонишь?

Я нарисовал на лице недоумение:

– В смысле?

– Сдается, гонишь. Не мог Леха пакет у постороннего взять. Особливо у такого. Уж больно морда лица у тебя хитрая.

Не знаю, действительно ли он проявил бдительность или просто переключился на любимую игру маленьких человечков «Я с кокардой, ты – дурак». Выяснять не стал. Используя остаток Силы, которую стянул у Михея при заморозке пластилина, поджег мусор в урне. Стояла переполненная возле стены, попалась на глаза, я и шваркнул. Гори, гори ясно, чтобы не погасло.

Дальше закрутилось.

Заметив огонь (не заметить его было невозможно – полыхнуло будь здоров), мужик по-детски ойкнул, подскочил, опрокинув табурет, и с прытью, которой я от него не ждал, метнулся к огнетушителю. Решительно сорвал аппарат с крюка, но задействовать не смог. Не знал как. Вместо того чтобы просто вырвать чеку, навести раструб и дернуть вниз рычаг, зачем-то перевернул баллон вверх дном и несколько раз шваркнул об пол. Получив нулевой результат, еще раз ойкнул, отшвырнул бесполезный баллон в сторону и побежал к стойке. На миг исчез за ней и появился уже с электрочайником. Залив огонь кипятком, подхватил урну и, оставляя за собой чадящий шлейф, побежал на улицу.

Пока он героически боролся с очагом возгорания, я спокойно изучал список сотрудников. На мою удачу среди них числился лишь один человек с именем Леха – Белобородов Алексей Вадимович. Согласно записи, проживал он по адресу: улица Бабушкина, дом 56, квартира 42.

– В жизни всегда есть место подвигу, товарищ, – сказал я охраннику, столкнувшись с ним на выходе.

– Да иди ты! – посоветовал мужик в ответ.

Я воспользовался его бескорыстным советом и направился к заждавшемуся меня болиду.

На часах было уже половина двенадцатого, солнце подползало к зениту, чувствовалось, что день вновь будет жарким. В такие дни хорошо на берегу речки лежать в тени раскидистого кедра, а не носиться по пыльным улицам в поисках невесть чего.

Но если надо, то надо.

Запрыгнув в машину, я сразу запустил кондиционер. Этого показалось мало, и," помня о вчерашнем нестерпимом пекле, я врубил еще и одну из самых «холодных» песен Цоя. Ту, что называется «Город». Приятно слушать про лютый февраль знойным августом.