Так или иначе, но оба внешних контура личности «нужны» сущности (внутреннему контуру), поскольку они – реализация ее как возможности. Однако же, когда они жестко сформированы, сама сущность оказывается не у дел, а структура в целом теряет способность к приспособлению. Какие обстоятельства приводят человека к осознанию собственной уникальности? Ответ на этот вопрос предполагает слишком долгое изложение, и его легче прояснять в каждом конкретном случае, нежели говорить в общем. Впрочем, можно утверждать, что эти обстоятельства лежат в плоскости социальных отношений и порождаются трудностями этих отношений, при этом указанные трудности могут исходить как от других людей непосредственно, так и от людей, которые сыграли ту или иную роль в формировании личности данного человека (что привело, например, к формированию потребности в сверхкомпенсации по А. Адлеру [304] ). Так или иначе, но подобное «прозрение» о собственной исключительности неизбежно входит в противоречие с самой идеей «личности», которая формируется социумом, с тем чтобы сделать из человека своего «достойного члена», то есть не исключительным, а максимально соответствующим принятым в данном обществе играм. Таким образом, соответствующая структурная перестройка личности оказывается неизбежной.

Возникшее по результатам гибели я-отождествленных ролей чувство одиночества вполне естественно, поскольку отсутствие я-отождествленных ролей с очевидностью указывает на утрату всякой социальной идентичности, что само по себе (симптом «чужака») должно вызывать интенсивную тревогу и потому весьма высокую активность, с одной стороны, и тягостные переживания, с другой. Я-неотождествленные роли выполняют какое-то время компенсирующую функцию, но, несмотря на это, человек вследствие одиночества неизбежно испытывает острейшую потребность в Другом, причем именно в Другом с большой буквы, поскольку его собственная уникальность, им воспринятая, несодержательна, а потому и Другого он ищет также несодержательного. Эта потребность и заставляет его признать за другим человеком право быть Другим. Когда Другой воспринимается личностью этапа ПОМ уровня ВЗМ как инаковый, то она теряет всякую возможность полагать себя способной понять, предсказывать его поведение, манипулировать им. Таким образом, следует неизбежный отказ от я-неотождествленных ролей, который равно желаем и болезнен, поскольку создает иллюзию беззащитности.

Если же Другой не отвечает той же степенью открытости и несодержательностью отношений, то у личности этапа ПОМ уровня ВЗМ возникает неизбежное разочарование в собственных устремлениях, чем и характеризуется ее переход ко второму этапу (ПЗМ) уровня ВЗМ. И здесь остается рассчитывать на то, что сущность (внутренний контур) личности реализуется в качестве новой структуры, которая теперь, создаваясь самостоятельно, без непосредственных влияний социума (все императивы которого рассыпаются подобно протлевшей материи), будет одновременно сочетать в себе качества стабильности и изменчивости, о чем говорил К. Лоренц, умея разрушаться и перестраиваться каждый раз для новых отношений, а они теперь всякий раз будут новы, поскольку каждый Другой – уникален. Изменчивость, как и прежде, гарантируется у личности этапа ВЗМ уровня ВЗМ – ее сущностью, а стабильность может быть достигнута только опорой на несодержательные ценности и ориентиры, при определении которых и требуется последняя возможная помощь со стороны психотерапевта, но об этом позже.

Итак, третий существенный элемент дифференциальной диагностики уровня развития личности – это определение состояния структуры личности, то есть относительного преобладания того или иного контура (о чем свидетельствуют представленные выше феномены), а также ее способности вступать в индивидуальные отношения – то ли лишь транзиторные, то ли полноценные, при гарантировании психотерапевту права быть Другим или хотя бы при попытках выдать подобную «гарантию».

Представленная в предыдущих подразделах дифференциальная диагностика чрезвычайно важна для определения дальнейшей тактики психотерапевта, и прежде всего, конечно, нужно дифференцировать психическое расстройство и кризис развития личности, поскольку они предполагают принципиально отличные подходы в работе, являясь по существу различными феноменами. Важность этого аспекта психотерапевтической работы отчетливо представляли себе и Карл Гюстав Юнг, и Карл Ясперс, к выводам, которые нашли свое отражение в их трудах, мы сейчас и обратимся.

Прежде мы уже рассматривали различение, которое проводил К. Юнг между индивидуализацией и индивидуацией. Кроме этих его удивительно точных указаний нельзя не отметить и предпринятую К. Юнгом попытку различения индивидуальности как отличия и индивидуальности как уникальности, что чрезвычайно важно в рамках настоящего изложения.

К. Юнг рассуждает: «Если бы индивидуальность была тотальным отличием, то есть если бы индивид полностью отличался от каждого другого индивида, то психология как наука была бы невозможной», с другой стороны, поскольку «любая индивидуальность относительна и компенсируется конформностью, то общезначимые суждения (научные констатации) возможны». Однако «эти суждения могут, естественно, относиться только к похожим, общим частям психики, но не к индивидуальному, уникальному в системе». Далее К. Юнг формулирует свое «фундаментальное противоречие»: «Индивидуальное – ничто в сравнении с общим, общее – ничто в сравнении с индивидуальным». И приводит такую аналогию: «Как известно, нет слона вообще, есть только отдельные слоны. Но если бы не было общности при всегдашнем множестве слонов, то уникальный, индивидуальный слон был бы сверх всякой меры маловероятен». [305] Если обобщить данные рассуждения, то можно догадаться, что К. Юнг говорит об индивидуальности как отличности, которая обеспечивается спецификой содержания данной структуры личности, и об индивидуальности как сущности личности, или, если использовать терминологию самого К. Юнг, «самости».

Ниже по тексту К. Юнг делает не менее замечательное различение: «Психоневрозы с психологической (но не клинической) точки зрения можно разделить на две большие группы: в одну входят конформные личности с недоразвитой индивидуальностью, а в другую – индивидуалисты, не способные адаптироваться к коллективу». [306] Будем считать, что так К. Юнг разделяет «психоневрозы», определяемые им у личностей, находящихся на уровне ПОМ (конформные), и на уровне ПЗМ (индивидуалисты). Подобная классификация пациентов требует различных терапевтических подходов, и в первом случае К. Юнг предписывает «изменение личности с целью излечения» (здесь под «изменением личности» понимается процесс не ее развития, а содержательной перестройки), а во втором – «врач должен оставить открытым индивидуальный путь исцеления, и тогда исцеление приведет не к изменению личности, а совпадет с процессом индивидуации, то есть пациент станет тем, кем он в сущности является», [307] то есть, другими словами, в этом случае врачу предписано способствовать развитию личности пациента.

Приведенные выше цитаты изъяты из знаменитой работы К. Юнга «Психология переноса», именно перенос (в юнгианском его понимании), то есть наиболее глубокое (читай: индивидуальное) отношение, позволяет трансцендировать шоры, скрывающие сущность пациента от сущности психотерапевта («стена языка», Индивидуальная Реальность, внешний и внутренний контуры личности), что создает возможность для перехода пациента со второго уровня развития личности (ПЗМ) на третий (ВЗМ). «Несомненно, – пишет К. Юнг, – феномен переноса – один из важнейших синдромов, проявляющихся в процессе индивидуации; богатство его значений выходит далеко за пределы личных симпатий и антипатий. С помощью присутствующих в нем коллективных содержаний и символов он трансцендирует индивидуальную личность и простирается в социальную сферу, напоминая нам о человеческих отношениях высшего характера, отсутствие которых так болезненно ощутимо в нынешнем общественном порядке или, скорее, беспорядке».