Позволим себе повториться: психотерапия развития личности – дело немыслимое, поскольку развитие личности не является «болезнью». Однако в задачах практикующего специалиста – диагностировать уровень развития личности пациента и модифицировать стратегию своего поведения в рамках психотерапевтического процесса соответствующим образом. Избавить же человека от невроза или адаптировать его к его психопатической структуре в рамках социальных отношений, а после этого отправить его, что называется, «на все четыре стороны» при наличии кризиса развития личности – было бы большой ошибкой, поскольку нельзя исключать возможности того, что дезадаптация, вызванная кризисом развития личности, послужила почвой для возникновения невроза или заострения психопатической симптоматики. В этом случае, после того как исключены другие действующие силы, приводящие к возникновению психологических расстройств, пациент нуждается в психотерапевтическом сопровождении своего развития личности.

Однако «нуждается» – не значит «вынужден». Собственно в задачи психотерапевта не может входить изживание той почвы, на которой возник симптом его пациента. Понятно, что психотерапевт не Господь Бог, чтобы устранить локальное ослабление инстинкта самосохранения у своего пациента, если тот страдает психопатией; понятно и то, что в его задачи также не может входить удовлетворение сексуальной потребности своего пациента, если невроз развился на почве сексуальной неудовлетворенности; также должен быть понятен и тот факт, что развитие личности – не есть императив, взывающий к врачебному долгу. Психотерапия вообще обеспечивается исключительно добровольным участием пациента, то же, что касается психотерапевтического сопровождения процесса развития личности, – оно абсолютно добровольно, более того, оно должно быть испрошено, то есть это должен быть сознательный и желанный выбор.

Задачи психотерапевта в данном случае сводятся лишь к прояснению ситуации, пациент должен знать, каковы движущие силы, приводящие его к дезадаптации и возникновению психических недомоганий (это, конечно, своего рода мотивация его, ориентация на «испрашивание» психотерапевтического сопровождения процесса развития личности), но и только. «Назначать» психотерапевтическое сопровождение процесса развития личности нельзя, вменять его пациенту в качестве некой «нравственной обязанности» – абсолютно неверно и глупо. Этот «плод» (это желание со стороны пациента) должен созреть, причем сам, психотерапевт со своей стороны лишь создает условия к такому «созреванию», однако он не несет в данном случае никакой профессиональной ответственности за результат, поскольку последний зависит от множества обстоятельств, влиять на которые психотерапевт не в силах и даже более того – не вправе.

Однако здесь мы сталкиваемся с определенными трудностями: что значит «прояснить» для пациента движущие силы его психологического недомогания, вызванного дезадаптационным кризисом процесса развития личности? Как объяснить ему, что есть процесс развития личности, каковы в своей сути препятствия, которые испытывает человек, оказавшийся на этом пути, а также то, к чему ему «следует» стремиться, чтобы преодолеть эти препятствия и оставить этот кризис позади? Эти вопросы отнюдь не праздные, поскольку, с одной стороны, чтобы двигаться к цели, нужно хотя бы ориентировочно ее представлять, но, с другой стороны, если наш пациент не имеет опыта отношения с Другим (с большой буквы), если этот опыт и имел место, но не был им осознан, означен соответствующим образом, определен как жизненно важный, то всякие «инструкции» на этот счет не только бессмысленны, но даже вредны. На этом следует остановиться подробнее.

Представим себе, что некий человек никогда не видел зеленого цвета, но мы обстоятельно рассказываем ему, какой он – этот «зеленый», кроме того, сулим слушающему радость от созерцания этого «зеленого». Что происходит сейчас в нем, в этом человеке? Он представляет себе «зеленый», он фактически «рисует» его себе в своем воображении, но что может он «нарисовать», если никогда не имел опыта «зеленого»? Разумеется, его «рисунок» не только неверен, но он еще и вводит его в заблуждение, поскольку искать «зеленый» он будет теперь по этому «эталону», им самим созданному и потому неверному. Что он сможет в этом случае найти? Таким образом разъяснить человеку, что есть процесс развития личности, не представляется возможным, кроме того, было бы неправильно разъяснять его, желая тем самым на него ориентировать.

Эта трудность, может быть, самая существенная для психотерапевта, поскольку ставит перед ним не только определенные, весьма непростые задачи, с одной стороны, но и своего рода «нравственный выбор» – с другой. Как далеко следует тут идти, проясняя и ориентируя? Как быть, если представить действительность таковой, каковой она является, невозможно (неизбежность интерпретаций, искажений и мнимоузнавания, продиктованного отсутствием соответствующего опыта), а лгать, вводить в заблуждение, давать посулы, реализацию которых ты не можешь гарантировать, нечестно, – так как же быть? Можно ли оказывать некую помощь, о ценности которой человек узнает только по ее получении? Возможно ли брать в этом случае плату? И наконец, врач – это ведь только врач, он не священник, не последняя инстанция, где коротает время Ее Величество Истина, он также не работник гуманитарной миссии, а потому неизбежно находится в отношениях «врач – пациент», которые имеют свою специфику. Врач – это носитель авторитета, [314] инстанция власти, [315] врач – это ответственное лицо, врач – это только и именно врач, таковым его ощущает «пациент», а потому то, что исходит от врача, интерпретируется им соответствующим образом, что целям развития личности способствует лишь отчасти, в остальном же только мешает.

Итак, мы оказываемся в крайне затруднительной ситуации, а видится только один выход: во-первых, выполнить свой профессиональный долг и избавить пациента от симптома и способствовать психологической адаптации (то есть устранить «боль», а возникнет она вновь или нет – дело будущего и дело пациента); во-вторых, необходимо создать ситуацию в которой пациент не будет испытывать страха, что позволит ему ориентироваться на собственные потребности, а не на комплексы и невротические (психопатические) «привязанности», и, наконец, в-третьих, дать пациенту опыт Другого (с большой буквы), означить его, чтобы он занял свое законное место в структуре его представлений, и дистанцироваться, поскольку следующий ход за пациентом. Станет ли этот опыт для него стимулом к продолжению работы, попросит ли он о дальнейшем психотерапевтическом сопровождении своего развития личности – его личное дело.

Отношения пациента и психотерапевта в процессе лечения были и остаются предметом горячих споров. Каким должен быть психотерапевт? Как он должен вести себя по отношению к пациенту? Какова допустимая степень близости между психотерапевтом и пациентом? Насколько психотерапевт может и должен быть откровенен в своих отношениях с пациентом? Эти и еще десятки других подобных вопросов не сходят со страниц специализированных журналов, освещаются в сотнях монографий, привлекают внимание как психотерапевтов, так и пациентов.