– Мы уже прибрались здесь. Трупы захоронили.

– Кто это мы?
– спросил я безо всякой задней мысли.

Инспектор скривился:

– Это закрытая информация.

Я не смог сдержать улыбки:

– Все так серьезно? Хорошо, хорошо, не буду лезть куда не положено. Вы мне тогда сразу скажите, что я должен знать, и что от меня требуется.

Давер прошелся по двору, что-то обдумывая. Наблюдая за ним, я заметил одну странность - одет он был в серый дорогой костюм-тройку. К нагрудному карману от одной из пуговиц тянулась тонкая, едва заметная цепочка. Вряд ли это были старинные часы, которые когда-то носили подобным образом, скорее очки. Из-под рукавов пиджака на сантиметр высунулись рукава белой сорочки, а на шее завязан узел серого, в полоску галстука. Одним словом, вид как у солидного господина, инспектора. А может даже старшего инспектора. Но на его ногах из-под брюк выглядывали белые спортивные мокасины, совсем как у меня, явно не вписывающиеся в образ. У меня отчего-то появилось подозрение, что этот степенный и уважаемый человек, если никто его не видит, может скакать на велосипеде не хуже меня.

– Инспектор, а вы просто инспектор или старший?
– зачем-то спросил я.

Давер поднял на меня взгляд и холодно улыбнулся:

– Старший. И давайте Валентин по именам друг к другу. Мы же не на официальном приеме.

– Хорошо...
– я на миг запнулся, вспоминая, - Ференц.

– В общем, дело обстоит так, - продолжил инспектор, - полтора месяца назад в пограничных районах появились двое неизвестных, назвавшиеся Дамиром и Николаем. Видели их всегда именно на границе Пустоши, после чего они направлялись к одному из Приемников, всегда в сопровождении семьи беженцев. Потом они скрывались, а пришедшие после них в данный Приемник находили только гору трупов. За три недели было совершенно четыре нападения, и каждый раз умирали все, кроме бесследно исчезавших беженцев. Вот и все, что мы знаем. Что от вас требуется, я думаю, очевидно.

– А что это вообще за места такие - Приемники?
– спросил я.
– И почему местные дикари считают себя едва ли не горожанами?

– Здесь живут рейдеры, уставшие от бесконечных пустынных войн и решившие сотрудничать с городом.

– А почему "Приемники"?

– Когда-то в город стекалось много беженцев. Они приходили сюда, раз в неделю каждый портал проверял закрепленный за ним человек, и принимал решение, достойны ли прибывшие стать гражданами или нет. Достойных он забирал с собой, прочие оставались жить здесь. Таким образом, в Белый город не попадали убийцы, разбойники и прочие отбросы, местоположение города оставалось им неизвестно, и они не могли заявиться туда самостоятельно.

– Предусмотрительно, - согласился я.
– Но зачем мы тогда по три года в Легионе служим?

– Надо же из молодых парней дурь выбивать.

– Тоже верно.
– Я еще раз огляделся.
– Значит, мне надо осмотреть здесь все на предмет причастности к этим двоим?

– Именно так.

Со стороны это, наверное, выглядит преглупо. Одно дело, когда тебе в кабинет археолог приносит древний артефакт, вы вместе определяете его возраст, соотносите с местоположением находки... Это научная работа. История, которую я посмотрю в конце, это как вишенка на торте, в нашем представлении об эпохе, из которой пришел артефакт, она почти ничего не добавит. Бывают исключения, но редко. А что делать здесь? В этом поселении миллион вещей, к каждой миллион раз прикасались чьи-то руки. Одна из рук на одной из вещей оставила отпечаток своей ауры - информационного поля, индивидуального для каждого человека. А я, представитель одной из трех семей в городе, чьи предки в глубине давно забытых веков из-за евгенических опытов над собой получили высокую чувствительность к этим полям, должен найти ту самую вещь, которая расскажет что-то, что позволит инспектору понять, кто эти двое убийц.

– А какую вещь мне брать?
– повернулся я к Ференцу.

Тот посмотрел на меня недоуменно:

– Вы же это как-то чувствуете...

– Что за чушь, - тихо пробормотал я.
– Как это можно почувствовать? Если бы я от каждой вещи отпечаток чувствовал, я бы с ума через полчаса сошел...
– тут мне пришла в голову гениальная идея.
– А вы видели, как это делал в таких случаях мой отец?

– Приходилось пару раз. Он ходил по помещению, вроде как задумавшись, потом что-то брал, клал назад и брал новое. На третий-четвертый раз брал нужное и рассказывал...

– Подозреваю, там немного меньше вещей было, - сказал я с сомнением.

Инспектор поднял голову, окинув взглядом здание.

– Немного меньше...
– как эхо повторил он.

Стоять на месте все равно не имело смысла, и я зашел в ближнюю дверь. Убранство большой комнаты меня не удивило, все-таки я немного историк, хоть и поневоле, но одно дело видеть все это убожество в глубине веков, и совсем другое своими глазами. Грубо сколоченные табуреты и стол, две кровати, которые так и подмывает назвать нарами. Тряпье, в котором, судя по виду, должны водиться вши. Много же я увижу... Я прошел дальше. В коридоре на полу валялось какое-то шмотье и несколько разбитых горшков. В следующей комнате в стол воткнут длинный и узкий нож. Я выдернул его и сжал покрепче рукоять, представляя нас одним целым. Перед глазами мелькнула утоптанная земля с темными пятнами. Пока я соображал, похрюкивая, зачем это мою заднюю ногу поймали в петлю и тянут назад и вверх, мне всадили нож в горло и я, завизжав, открыл глаза и бросил нож, как будто это был ядовитый скарабей. В коридоре послышался топот, и в проеме показалась фигура инспектора. Присмотревшись, я заметил в его левой руке небольшой шокер.

– Что случилось?
– встревоженно спросил он.

– Ничего, - отозвался я злым голосом.
– Кроме того, что мне идиотское задание дали. А что, я вслух закричал?

– Я бы не сказал, что закричал...
– неопределенно ответил Ференц.
– А что ты увидел?

– Резали, - сказал я коротко.

– Эти?
– кивнул себе за спину Ференц.

Я вспомнил свинью и понял, что такое может стать анекдотом, который мне потом всю жизнь вспоминать будут, еще и прозвище соответствующее выдумают, поэтому просто пожал плечами. Видимо это что-то объяснило инспектору, он многозначительно кивнул и засунул шокер под пиджак.

Я со злобой сплюнул на пол. Ненавижу смотреть истории животных. Словно тебя заперли в чужом теле и с мозгами что-то сделали. То ли дело у людей - сначала постепенно сживаешься с ним, чужой и незнакомый человек становится ближе и понятнее. Можно даже как бы посмотреть на него со стороны. Человеческие отпечатки сложны и многогранны, а тут раз - и захрюкал.

– Кажется, я как-то неправильно ко всему этому подхожу, - сказал я, тут мысли мои неожиданно пошли в сторону.
– А мой отец часто вам помогает?