„Старый графъ съ печалью замчалъ такую перемну въ своемъ сын, но не могъ догадаться о причин ея; вс усилія развлечь юношу и вернуть ему прежнюю веселость не имли успха. Тогда старый графъ попробовалъ прибгнуть къ своей отеческой власти. Онъ приказалъ юнош готовиться къ выступленію въ походъ, и юноша повиновался.

Грагамъ говоритъ:

«Однажды вечеромъ, незадолго передъ выступленіемъ, желая еще разъ постить скалу Лей и посвятить нимф Рейна еще нсколько вздоховъ, романсовъ и звуковъ своей цитры, онъ слъ въ свою лодку и, взявъ съ собой одного изъ своихъ врныхъ товарищей, поплылъ внизъ по теченію. Вся окрестность была ярко освщена серебристымъ свтомъ луны; крутые гористые берега представлялись въ самыхъ фантастическихъ образахъ, а высокіе дубы, стоящіе по обоимъ берегамъ, простирали свои втви по направленію къ Германну. Когда они приблизились къ Ле, и стремительное теченіе подхватило ихъ лодку, то спутникъ его, охваченный неизъяснимымъ ужасомъ, началъ просить позволенія пристать къ берегу, но рыцарь ударилъ по струнамъ своей гитары и заплъ:

Не особенно было умно хотя бы и то, что Германнъ отправился къ скал. Но еще большей ошибкой было то, что онъ заплъ такую псню. На этотъ разъ Лорелея уже не „называла его по имени невыразимо сладкимъ шепотомъ“. Нтъ, эта псня мгновенно и притомъ совершенно „иначе“ подйствовала на нее, но, кром того, она же послужила къ тому, что вся окрестная область была повержена въ печаль, такъ какъ:

„Едва прозвучали въ воздух эти слова, какъ повсюду послышались звуки и шумъ, какъ бы въ вод и надъ водою начали раздаваться голоса. На скал Лей показалось пламя, надъ которымъ появилась волшебница; она, какъ и раньше, ясно и настоятельно манила правою рукою ослпленнаго рыцаря, въ то время какъ въ лвой рук у нея былъ жезлъ, которымъ она вызывала себ на помощь волны. Волны начали плескать къ небу; лодка опрокинулась и вс усилія пловцовъ были тщетны; волны поднимались все выше и выше и, ударяясь о твердыя скалы, разбили лодку въ куски. Юноша утонулъ въ пучин, но спутникъ его былъ выкинутъ на беретъ громадной водной“.

Въ теченіе многихъ столтій о Лореле разсказывалось много худого, но въ данномъ случа поведеніе ея заслуживаетъ несомннно одобренія. Однимъ уже этимъ она можетъ завоевать симпатію и заставить позабыть вс ея преступленія и помнить только одинъ послдній хорошій поступокъ, которымъ она увнчала и закончила свою карьеру.

„Съ тхъ поръ волшебница больше не появлялась, хотя восхитительное пніе не рдко еще можно было слышать въ прекрасныя, свжія, тихія весеннія ночи, когда луна освщала всю мстность своимъ серебристымъ свтомъ, внимательные пловцы изъ-за рокота волнъ нердко слышали отзвукъ чарующаго голоса, пвшаго псни въ кристальномъ замк, и съ печалью и страхомъ вспоминали о молодомъ граф Германн, обольщенномъ нимфою“.

А вотъ и псня, обязанная своимъ возникновеніемъ легенд и написанная Генрихомъ Гейне:

Псня эта любимйшая въ Германіи за послдніе сорокъ лтъ и, быть можетъ, останется таковою навсегда.

На свт нтъ абсолютнаго совершенства. У мистера X. имется небольшая брошюрка, купленная имъ во время пребыванія его въ Мюнхен. Книжечка носитъ заглавіе: „Каталогъ картинъ старой пинакотеки“ и написана на своеобразномъ англійскомъ язык. Привожу изъ нея нсколько выписокъ: