Не дурно бы вамъ очнуться, и прогнать отъ себя вс мечтательные ужасы. Признакъ силы есть спокойствіе и довріе; между тмъ, у насъ, не смотря на огромную силу, безпрестанно возникаютъ явленія, указывающія на безпокойство и недовріе.

Не могу воздержаться отъ замчанія на одно мсто статьи, о которой сейчасъ говорилъ. Г. Юркевичъ очень язвительно смется надъ тмъ невиннымъ ученіемъ, по которому въ каждой истин кроется зародышъ заблужденія, и наоборотъ, въ каждомъ заблужденіи кроется зернышко истины.

«Чему въ самомъ дл учитъ», — говоритъ онъ, — «это ученіе, которое повторяется на тысячу ладовъ въ журналахъ, проникнутыхъ желаніемъ пофилософствовать подчасъ и на скорую руку? Тому ли, что, напримръ, въ истин: дв величины, равныя третьей, равны между собой — кроется зерно заблужденія, и наоборотъ, что въ заблужденіи: два сложенныя съ двумя даютъ сумму большую четырехъ — кроется зародышъ истины?»..

Странно! Примры г. Юркевича, мн кажется, доказываютъ прямо противное тому, что онъ хотлъ доказать. Въ истин: дв величины, равныя третьей, равны между собою, конечно, не кроется никакого зерна заблужденія; но это происходитъ по той простой причин, что въ этой истин вообще ничего не кроется. Въ ней все ясно и открыто, и никакихъ зеренъ не замчается. Эта безопасная и благополучная истина похожа на ножикъ безъ лезвія. Позволительно, конечно, восхищаться тмъ, что такимъ ножикомъ нельзя, но непремнно нужно прибавить, что имъ и вовсе нельзя ничего рзать.

Что касается до заблужденія, приводимаго въ примръ г. Юркевичемъ, то дло еще хуже. Въ заблужденіи, что два сложенные съ двумя даютъ сумму большую четырехъ, конечно, не кроется ни малйшаго зернышка истины, но это происходитъ по особенной причин, на которую заране слдовало бы обратить вниманіе. Именно: это заблужденіе, никогда не существовало, нигд не существуетъ и никогда не будетъ существовать. Понятно, отчего въ немъ нтъ никакихъ зародышей.

Итакъ, что же выходитъ? Нтъ ничего мудренаго въ томъ, что истины, ничего не содержащія, не содержатъ и зародыша заблужденія, и что заблужденія, вовсе не существующія, не скрываютъ въ себ зерна истины. Все это не опровергаетъ, а скоре подтверждаетъ ту журнальную философію, противъ которой такъ высокомрно вооружается г. Юркевичъ.

Въ № 77 С.-Петербургскихъ Вдомостей явился Отвтъ г. Юркевичу. Отвтъ этотъ какъ нельзя лучше завершаетъ дло; до его появленія можно было еще питать подозрніе, что г. Юркевичъ не совсмъ справедливъ, что онъ придирается къ словамъ, или перетолковываетъ мысли противника; можно было думать, что у г. Спасовича найдутся въ иныхъ случаяхъ сильные доводы противъ нападеній. Теперь вс эти надежды уже невозможны; изъ отвта ясно, что г. Спасовичу нечего отвчать, что онъ побитъ на-голову.

Статья его, однако же, прелюбопытная. Она наполнена какими-то удивительными наивностями, служащими наилучшимъ доказательствомъ того, какъ мелко понимаетъ авторъ свое дло, какъ постоянно ускользаетъ отъ него сущность вопроса. Г. Спасовичъ препростодушно высказываетъ, какъ незыблемыя истины, такія положенія, которыя не имютъ ни малйшей твердости и не представляютъ между собою ни складу ни ладу.

Попробую выписать ихъ въ вид афоризмовъ.

1864 года по P. X., 5 Апрля въ «С.-Петербургскихъ Вдомостяхъ» напечатано:

1) «Для науки вообще, а наипаче для такой высокой науки, какъ философія, все равно — что еврей, что татаринъ, что остякъ».

2) «Религія не иметъ непосредственной связи съ уголовнымъ правомъ».

3) «Нашъ разумъ ограниченъ, наше знаніе иметъ свои предлы; въ этой-то области уму непостижимаго и царствуетъ религія».

4) «Вн насъ безконечныя идеи (а въ томъ числ и идея справедливости) не существуютъ; эти идеи суть не что иное, какъ извстныя формы нашего мышленія; будучи продуктами мышленія, наши идеалы справедливости мняются по времени и мсту и могутъ быть только относительные; иными словами, что у однаго народа слыветъ добродтелью, то у другаго можетъ считаться порокомъ, и наоборотъ. Что можетъ бытъ проще такого взгляда на справедливость.»

5) «Я могу быть вполн убжденъ, что справедливость не есть существо особое, что она не пришла ко мн извн, что она не врождена моему уму, но есть продуктъ моего собственнаго мышленія, и въ то самое время я могу быть глубоко преданъ носящимся въ моемъ ум идеаламъ справедливости, до пожертвованія этимъ идеаламъ моимъ общественнымъ положеніемъ, моими связями, богатствомъ, дружбою, любовью, даже самою жизнью».

6) «Необходимость бываетъ двоякая: дйствительная и воображаемая. Доказывать первую я считаю занятіемъ празднымъ и безполезнымъ. Дитя хотло бы поиграть съ луною; достаточно сказать ему: достань и забавляйся. Утопистъ мечтаетъ объ обществ безъ наказаній; достаточно сказать ему: попробуй составить такое общество».

7) «Неужели вы думаете, что есть разница между устрашеніемъ и терроромъ? Я полагаю, что это два названія одного и того же понятія, одно русское, другое французское. Неужели вы полагаете, что есть малйшая разница между возмездіемъ и местью?»

8) «Очевидно у г. Юркевича взглядъ на знаніе иной, нежели у Сократа. Мудрйшій изъ грековъ убжденъ былъ, что онъ знаетъ только одно: что онъ ничего не знаетъ».

9) «Есть нын запросы на подобныя моимъ произведенія; значитъ, они соотвтствуютъ какой либо потребности въ обществ».