Иногда в эти края привозят туристов. Для них специально проложены тропки со стрелочками-указателями. И все равно места настолько плохо обследованы, что никогда не знаешь, на что нарвешься. Буквально за два месяца до моего прибытия экскурсовод вел группу по давно знакомому, сто раз хоженному маршруту. Только группа попалась неспортивная: какие-то европейские тетки. Они задыхались, не могли быстро идти и просили привал. Экскурсовод согласился, остановился не там, где обычно, и сказал, что здесь они немного отдохнут. После этого сел на пригорок и провалился в погребальную камеру жреца XII века, вместе с которым были похоронены двенадцать задушенных девственниц.

Часам к двум мы наконец приехали. Деревенька была совсем крошечная. Улицы были пусты. Только у входа в единственное местное кафе тусовались несколько страшных уголовных рож. Низенькие, небритые, кривоногие, в потных футболках. Правда, пили разбойники не алкоголь, а дурацкий местный лимонад «Inca-Cola». Запах у него был невыносимый. Попьешь такой с полгода, и печень отвалится сама. Луис в полголоса пояснял: вон тот дядька с лысиной (видишь?) – как раз он и открыл Сеньора из Сипана. У себя в поселке он теперь уважаемый человек.

Я вылез из машины и закурил. Через четыре года после Сеньора местные вскрыли еще один курган. На этот раз они торопились продать добычу, пока опять не приехала полиция, и за копейки отдавали находки любым желающим. Например, здоровенную золотую маску они за двести с чем-то долларов продали тетке-туристке из Италии.

Та, скорее всего, не очень понимала, что покупает. Она спокойно вывезла маску на родину и хранила ее вместе с другими безделушками. О покупке она вспомнила только через несколько лет: по телевизору посмотрела передачу о гробокопателях-«гуакерос». Откопав маску в ящике комода, она отнесла ее в перуанское посольство. Когда трофей увидели археологи, то не поверили своим глазам: III век нашей эры, 4,5 килограмма золота.

А последняя крупная находка была зарегистрирована в этих краях в 1991-м. Археологи тогда расчистили курган, внутри которого обнаружили странную композицию. Двое рабов были убиты, а их тела уложены в любовной позе. Рядом, в соседней камере, лежало женское тело, похороненное в позе роженицы. И наконец, еще дальше лежал сам усопший. Во время похорон колени ему прижали к самому лицу, спину согнули, голову вдавили в плечи, а тело воткнули в землю вниз головой.

Вы ведь понимаете, что все это означает? Умершему очень хотелось родиться еще раз. Через семя родителей, материнскую беременность и роды вновь оказаться в нашем мире. Вернуться. Пожить здесь хотя бы еще немного. Да и кому из нас этого бы не хотелось? Сверху могила была засыпана грудами золота: тысяча двести килограммов драгоценного металла. Прежде таких кладов археологи не находили нигде и никогда: больше тонны! Ясно, что за повторное рождение умерший готов был заплатить любую цену. Груды золота, несколько чужих жизней, – лишь бы вернуться. Снова стать живым.

Но он не вернулся и не стал. Платить было некому. Скелет жреца так и пролежал в могиле, пока на него не наткнулись местные разбойники. А потом его вытащили и теперь показывают ленивым туристам. Древний дядька глупо смотрится в своей перевернутой кверху попой позе. А золото досталось перуанскому правительству.

2 февраля. Город Трухильо (Перу)

Брошенных древних городов в Перу больше, чем современных, обитаемых. Последний, который я успел осмотреть, назывался Чан-Чан. Был уже вечер. Садилось солнце. Огромная равнина. Плоская, как поднос. Из-под земли торчат древние руины. Перед проходом к руинам поставлена касса. В ней можно купить буклетик, из которого вы узнаете, что Чан-Чан – это самый крупный в мире покинутый город. Только никому до него нет дела. Не удивлюсь, если вы никогда не слышали о Чан-Чане.

За весь день я был то ли вторым, то ли третьим посетителем. Кассирши помирали со скуки. Рядом бродили лысые перуанские собаки – особая порода, у которой не растут волосы и черный кожаный нос переходит сразу в смешную кожаную морду. Я докурил сигарету и шагнул на территорию заброшенного города.

Стены, выложенные изображениями рыб. Фундамент королевского дворца. Храмы, от которых ничего не осталось. Какие-то уводящие под землю коридоры. Бассейны, в которых тысячу лет назад топили жертвы, а теперь плавают утки. В Чан-Чане расчищена центральная часть города, размером с Московский Кремль. Но если забраться повыше, то видно: прежде город был гораздо больше. Руины тянутся до Тихого океана в одну сторону и до гор на горизонте в другую. Просто расчистить все это сегодня уже невозможно. На это не хватило бы сил и всех археологов Нового Света.

Масштабы города поражают даже сейчас. А восемьсот лет назад это был мегаполис такого размера, каких и в сегодняшней-то Южной Америке немного. Чан-Чан был столицей величественной цивилизации Чиму. Да только кто сегодня помнит о существовании такой цивилизации?

В самом дальнем углу веревками огорожен алтарь, на котором когда-то чан-чанские жрецы приносили жертвы своим богам. Я перелез через веревки. Подошел поближе. По утрам, ежась от холода, жрецы вылезали из-под одеял, всполаскивали лица и шли работать – убивать приготовленных в жертву людей. Не выспавшиеся и раздражительные жрецы втыкали клинки им в грудь и резали глотки, но спросонья никак не могли попасть в нужное место. Жертвы постанывали. Жрецы раздражались все сильнее. Так начинался каждый день Чан-Чана. А потом эта цивилизация умерла. Сегодня никто уже не помнит, как звали их острозубых богов.

Чан-Чан просуществовал полтысячелетия. А потом с гор спустились грозные инки, и город пал. Подробностей мы уже не узнаем. У индейцев не было ни своего Геродота, ни собственного Нестора-летописца. Можно только представить, как все происходило. Как запыхавшийся гонец принес в город дурные вести: инки спустились-таки со своих гор. И как, узнав об этом, чан-чанцы наливались яростью: отдавать родной город черт знает кому они не собирались. Как гибли уже возле самых городских ворот последние воины Чиму, а инки все-таки прорубились внутрь и бросились грабить дворцы и насиловать верещащих женщин. И как потом, после всего, что было, Чан-Чан заносило песком, и только ящерицы бегали по старым кирпичам. До тех самых пор, пока я не приехал посмотреть на этот город. А потом, наверное, еще много-много веков подряд.