Том 3. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Дурман

В моем саду цветет дурман, И амариллис-белладонна. В нем воздух странно полупьян, В нем разум мыслит полусонно. Поет мечтанье многозвонно: – «Из дальних стран, из дальних стран, Я к вам пришел, цветы влюбленья, Мне новолунной ночью дан Миг чарованья, усыпленья, Здесь самый воздух точно пенье, И у деревьев женский стан. Непрерываемость забвенья!»

Тонкий бисер

Тонкий бисер капелек росистых На растеньи с множеством кистей. В небесах лазурно-свеже-чистых Тихий смех оконченных дождей. Сердце-уводящая улыбка, Хризолит ликующий разлит. И вдали, за садом, чья-то скрипка О далеких-близких говорит.

Магей-агава

Я магей восхвалю на гремучем тамтаме.   Встрепенулся напев – переклички струя. Он зовется магей – за горами-морями,   И агавою – там, где отчизна моя. Каждый лист – мощный меч, и с двумя остриями,   И с насечкою игл на черте острия. Хищный помысл блеснул, весь в иззубренной раме,   То растенье – напев, а напев это – Я.

Лунный клад

От волны к волне вспененной Перекатный перехват.   Вечер лунный, тихозвонный,   В сердце тайный светит клад. Я внимаю наклоненный Говорливостям волны.   Вечер, грезой озаренный,   Слышит тайну глубины. Зов доходит заглушенный, В водных пропастях курган.   Взрывом прошлым погруженный   В безграничный Океан. Многогласный гул сплетенный В лунном свете внятен мне.   От потопших – вознесенный,   От глубинных – к вышине.

В Океане

Солнце опять утонуло в Океане за влажною далью, Облака – золотые твердыни, облачка – острова синевы. Вспыхнули ризы лазури, расцвеченною тают вуалью, Головни отгоревших пожарищ, и обрывки горящей травы. Это сгорело пол-мира, и окуталось в мантию тленья, В Небесах даже смерть по-другому, – кто сгорел, тот мгновенно воскрес. Пламени Вечери тайной, вся душа в торжестве преломленья, И дрожат проступившие звезды, в вознесении синих Небес.

Со мною

Лунно окутанный, Солнцем одетый, Верю в приметы, и знаю ответы. Звездно обвенчанный с бездной ночною, Всюду присутствую, будь же со мною. Если ты спросишь мечтой тонкострунной, Путь покажу тебе вольный и лунный. Если натянешь ты струны сильнее, Путь тебе дам я лазурного змея. Будешь на Севере, будешь на Юге, С Солнцем двусветным, в законченном круге. Сердцем обнимешь росинку и горы, Будут твои всеобъятными взоры. Будь же со мною, крещу я Луною, В солнечных зорях все тайны открою.

Жемчужина

Посмотри, в просторах матовых потухающей зари Есть жемчужинка, которая засветилась изнутри. Это – та лампада вечная, неразлучная со мной, Что горит звездой Вечернею над изогнутой Луной. Ах, от острого и нежного, тонко-белого Серпа К дням минувшим означается еле зримая тропа. Вижу тихую я детскую, луч лампады в пляске снов, И грядущее мерещится – там – как нитка жемчугов.

В дымке

Флейты звук, зоревой, голубой, Так по детскому ласковомалый, – Барабана глухой перебой, – Звук литавр, торжествующе-алый, – Сонно-знойные звуки зурны, – И дремотность баюканий няни, – Вы во мне, многозвонные сны, В золотистом дрожащем тумане.

Талисман

В сердце дремлет талисман, Точно дальний ропот Моря, – Я звездою осиян, Я живу с Судьбой не споря. Я внимаю каждый час Не словам людей случайным, В сердце слушаю рассказ, Где сияют тайны тайнам. Потому среди людей Я всегда лучом отмечен, – Полюс мыслей и страстей, Верный в верном, верным встречен.

На грани

Я держу себя на грани Обольстительных безумий, В нежно-радужном тумане, Между волн, в поющем шуме. В гуле тающих веселий, Бросив мысль во власть зарницы, Я в лазурной колыбели, Я в чертоге Райской птицы.

Музыка

Когда и правая и левая рука Чрез волшебство поют на клавишах двуцветных, И звездною росой обрызгана тоска, И колокольчики журчат в мечтах рассветных, – Тогда священна ты, – ты не одна из нас, А ты как солнца луч в движении тумана, И голос сердца ты, и листьев ты рассказ, И в роще дремлющей идущая Диана. Всего острей поет в тебе одна струна, Чрез грезу Шумана и зыбкий стон Шопена. Безумие луны! И вся ты – как луна, Когда вскипит волна, но падает как пена.