Том 3. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Страсть

Страстью зачался мир, Страсть – в ясновиденье глаз, Страсть – в многозвонности лир, В страсти – костер для нас! Страсть – волшебство слепоты, Не боящейся в пропасть упасть, Страсть это ждущая ты, Славьте слепую страсть!

Тонкий стебель

Ты вся – воплощенье поющей струны,   И есть в тебе отсвет Луны,     Ты – звонкая. Но также ты – тихий смолкающий звон,   И мнится, безгрешно влюблен     В ребенка я. Я тонкое тело твое полюбил,   Как свет и бряцанье кадил,     Взнесенное. Но жду я, чтоб, детскость свою потеряв,   Ты стала – травинка меж трав,     Зажженная.

Девушке

Тебя я видел малою травинкой, С тобой играл несильный луч весны. Чуть выставясь над ослабевшей льдинкой, Тянулась ты, желая вышины. Тебя я видел стеблем истонченным, Для бледных снов сполна ушедшим в рост. Но кубком грез, еще не расцвеченным, Земной звездой была ты между звезд. И вот мечты, как в сонном улье пчелы, Раскроют завтра к Солнцу лепесток. И я увижу нежащий, тяжелый, Склонившийся, желающий цветок.

Пчелы не знают

Пчёлы не знают, что люди придут, Что им и мир этот весь, Мёд благовонный, он близко, он тут, Воск светлоцветный, он здесь. В ветре качается лик ячменя, Вздыбился волос его. Дух его пьяный безумит меня, Он же не знал ничего. Ветер плясал для себя самого, Всюду цветилась пыльца. Ветер, он знает, я верю в него. Жить я хочу без конца.

Весь круг

В первичной светлой влаге Мерцание ресничек, Невидимых глазам. В ковре сплетенной ряски Бесчисленность хотенья, Зеленый цвет огня. Исполнены отваги Журчанья ранних птичек, Скользящих по ветвям. И ласковые глазки, Твои, мое стремленье, Лампады для меня. Раскрылось Мирозданье, Тяжелое алоэ, И лотосы цветут. Плывут гиппопотамы, Летят в лазури птицы, Веселье без конца. Ты – радость и страданье, И мы – одно и двое, Мы сердцем – там и тут. Мы выстроили храмы, И звездные ресницы К нам тянутся в сердца.

Радуга

Ты встала меж мною и Солнцем, Ты стала моим Новолуньем, Я вижу сияющий призрак, В глазах многозвездится сон. Персты в ослепительных кольцах, В душе перегудные струны, Одежды твои словно ризы, Люблю я, цветочно влюблен. С тобою весной быть и летом, И в осени быть многоспелой, А Серп загорится ущербный, Мы вместе изменим мечты. Хочу я быть бабочкой светлой, Хочу я быть птичкой запевшей, Хочу быть сережкой на вербе, А верба душистая – ты.

Звездная

Она была бледна, как звездные снега, Она была нежна, как осень золотая, На шее у нея мерцали жемчуга, В ней греза дней жила, как лед, что спит не тая. И то она была колдунья молодая, И то была волной, что точит берега, Всегда с собой одна, для каждого другая, Забудет каждый с ней и друга и врага. Улыбка у нея, скользя неуловимо, Зарею нежила румяные уста, – Глядишь, и с ней ли ты? Глядишь, она не та? Живут созданья так из облачного дыма, Так в ветре млеет зыбь весенняго листа, Так Млечный Путь для нас горит неисследимо.

Над чертой

Расцветилась ограда Над последней чертой. Красный лист винограда, Клена лист золотой. Нет зеленого сада Над сафирной водой. Лишь тяжелого бора Зеленчак темноцвет, До ложбин косогора, С незапамятных лет, В ту же краску убора Многохвойно одет.

Престол молнии

Я был листок, Гонимый бурей. Был в пляске ног Блаженных гурий. Я был как гром, Огнем одетый. Был водоем, Грозой пропетый. Как луч к лучу, Я мчался к чуду. И все лечу! И чем я буду?

На башне

После лютиков весною, Чуть зима падет на крыши, Вновь себе я мыслью строго Замок строгий, выше, выше. Там, на башне одинокой, Жду под Солнцем смерти света, Говорю я с Тьмой стоокой, Жду от Полночи ответа. После ласковых блужданий, Между легких горных склонов, Я опять хочу рыданий Человеческих циклонов. И тогда мне знать отрада, Что придет еще Аттила, Что жива страстей громада, И не вычерпана сила.