Стихотворения и поэмы
вернуться

Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:

22. «Молюсь и верю. Набегая…»

Молюсь и верю. Набегая, Кружится ветер и поет, И голубей пугливых стая Прочерчивает небосвод. И ты светла, и день лучистей, И сердце бьется, как в огне, И образ радостный и чистый Яснеет в синей глубине. Клянусь тебе, мой мир привольный, Клянусь — и это не слова, — Что буду жить я, жизни полный, Пока душа во мне жива! Идем! Ликуют воды звонко, И ветер веет и поет, И голуби легко и тонко Прочерчивают небосвод! Между 1911 и 1918

23. «Сияет лето у порога…»

Сияет лето у порога И дышит полымем на всё, И грома гордого тревогу Томленье знойное несет. Умоется грозою лето И засмеется, как дитя, Весны ж цветенье полным цветом Увижу ль вновь — не знаю я. Весенним сбыться ли надеждам? Или обманет лето их? В степи развеет ли безбрежной, Как пух на вербах золотых? Между 1911 и 1918

24. «В дремоте старый дом. Пылающее лето…»

В дремоте старый дом. Пылающее лето Вокруг, как озеро в лазурных берегах. Под стенкой у крыльца разлегся пес угрюмый И ухом отгоняет неотвязных мух. А мухи всё жужжат, и вьются, и чернеют… И мнится, будто время не идет, Навеки замерло. И навсегда на землю Неслышно снизошел зеленый летний день. И навсегда в дрожащей дымке неба Застынет ястреб, да в тени ветвей Кудахтать сонно будут куры. Вечность Пришла, простерла руку надо мной. Между 1911 и 1918

25. «Дождь отшумел. О, сколько света!..»

Дождь отшумел. О, сколько света! Придешь ли ты? Иль прилетишь? Иль светлым веяньем привета, Как дождь внезапный, прошумишь? Или оставишь в сердце тесном Всё то, что день погожий пел? Как дружен птиц полет чудесный! Дождь отшумел. Между 1911 и 1918

26. «Не Беатриче образ ясноокий…»

Не Беатриче образ ясноокий И не вакханки темный пьяный взор Навек запали в душу мне глубоко И кличут вдаль, в сияющий простор. Нет! Личико в простом платочке белом, И руки тонкие, и золото очей, И голос полудетский и несмелый Мелькнули тенью в юности моей. …И трепет ночи — первой и последней, И слово то, что всех мудрее книг, В ночном саду под липою столетней Я первый раз услышал и постиг. Между 1911 и 1918

27. «Мне приснилось: я мельник, на мельнице я…»

Мне приснилось: я мельник, на мельнице я… К ночи там затихают колеса. Я не сплю. Только утка порой прозвенит Да летучая мышь закружится. А на мельнице той что-то крысы грызут, Под колесами падают капли… Щука где-то всплеснулась, и вздрогнул камыш, Успокоиться долго не может. Где-то в поле далёко подвода гремит. Кто, куда и зачем это едет? Тихо падает звездочка, белой дугой Оставляет свой след в темном небе. И летит вся земля, как подвода в полях, — К цели мчится в просторах безмерных, — И летят города, и плотина летит, И колеса, и утки, и люди. Между 1911 и 1918

28. «Ты помнишь ли? Мы ехали с охоты…»

Ты помнишь ли? Мы ехали с охоты. Телега тарахтела всё сильней; Туман осенний расстилал полотна, Вдали мелькали проблески огней. А серый дождь из бесконечной тучи Шумел над нами, по плащам стекал, Бил в наши лица холодом колючим И в камышах то плакал, то шептал. Но вот, услышав смех и говор милый, Мы въехали в неспавшее село — И счастье сразу душу осветило, По жилкам и по косточкам прошло. Между 1911 и 1918

29. «Когда в груди моей тревога…»

Когда в груди моей тревога То потухает, то горит; Когда потеряна дорога, А на устах любовь дрожит; Когда душа моя трепещет, Как белый парус на челне, — Тогда не жду я песен вещих И не идут они ко мне. А в тихий час, когда покоя Поток нахлынет, — счастлив я: Тогда, тогда я вновь с тобою, Я вновь с тобой, тетрадь моя! Между 1911 и 1918