Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:
449. ЛУЧ
450. БАГРЯНЫЙ ВЕЧЕР ДОГОРЕЛ…
451. АНДРИЮ МАЛЫШКО, ПРОЧИТАВ ТРЕТИЙ ЦИКЛ «ДОРОГИ ПОД ЯВОРАМИ»
95
Сергея Козака, — он тоже был с нами в Романовке, — рассмешила своеобразная гармония, в которую сельские музыканты-самоучки облекли «Рушничок» Майбороды — Малышко, — но и он, несомненно, был растроган этой импровизацией.
ПОЭМЫ
452. ЧУМАКИ
ОКТАВЫ
Памяти отца моего, Фаддея Рыльского
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Автор рассуждает об искусстве
1
Дождь — в воздухе, с полей — теплынь живая. Медовый дух гречиха разлила; Косарь хлопочет, косу отбивая, Во ржах, дурея, бьют перепела, — И, словно в сказке птица огневая, Я возрождаюсь, отгорев дотла, Поэт, чья доля — птицей жить на свете, Как утверждает олимпиец Гете. 2
Пригреет солнце, заблестит вода, Румяный день поднимется с востока, Сребрится верба, словно борода Иль шевелюра древнего пророка, И — от дремоты вялой ни следа! Поэт, вздохнув свободно и глубоко, Творит как хочет, что бы ни твердил Ему в сердцах придирчивый зоил. 3
Конечно, про Довейка и Домейка [96] Теперь писать — дурной, пожалуй, тон На смену соловью и почке клейкой Пришли теперь железо и бетон. Согласен я, что Галя и Зюлейка — Давным-давно приевшийся шаблон… Но, чувствую, неладно и с бетоном, — Он станет, если уж не стал, шаблоном. 96
«Пан Тадеуш» Мицкевича.
4
Иные розы над Днепром цветут, Иные чайки носятся, ликуя; С мест обжитых мечтателей сметут Певцы, в броню одетые литую, И плуги новой бороздой пройдут Там, где отцы лишь маялись впустую. Так пусть огонь, что в буре не потух, Благословит тебя, бунтарский плуг! 5
О впрягшиеся в лямку исполины, Чей труд — для гнета смертоносный меч! Натужились не втуне ваши спины, Не попусту усилья ваших плеч: И Сахалин и Пармские долины Готовы солнце новое зажечь,— И это мы, малы и незаметны, Сердца ведем в край голубой, заветный. 6
Оконце школы в вихре снежных грив, Льняных головок детских вереницы, Колесный шум, визгливых пил мотив И пар над лугом в пору косовицы, — Содружных воль алмазный коллектив, Что, как заря, пред нами золотится,— Всё это звук, для сердца не пустой… Но как же быть с искусством, с красотой? 7
Людское море две сестры родные Браздят издревле — мысль и красота. Когда наш предок на ноги впервые Пытался встать — их спорила чета, Как нас вести сквозь дебри вековые, Как распахнуть нам к свету ворота, — И Рим железный потрясли плебеи Огнем отваги, молотом идеи. 8
Да, много терний в прошлом, — но видны В нем и венцы терновые порою: Цари в броне коварства и войны, В броне любви бунтарские герои. Так пусть запомнят накрепко сыны, Что мы, для них фундамент новый строя, Не только рвенье вкладываем в труд, Но также — мысли, что в веках живут. 9
А красота — божок непостоянный, Как Янус. Ржавую столетий даль Она улавливает в стих чеканный, В созвучий музыку и форм хрусталь, — Или ведет наш дух в иные страны, К вратам грядущего, литым, как сталь, Но связанным с минувшими годами Нерасторжимыми вовек цепями.