Говорят, что 1-й отряд был проникнут духом Адмирала, и этим объясняют героическое поведение кораблей отряда в бою. Это, конечно, так. А самым ярким и полным выразителем этого духа был гвардейский броненосец «Император Александр III».

Поручик Гагарин

Отношение офицерского состава гвардейского броненосца к Адмиралу передают сохранившиеся письма младшего инженер-механика броненосца поручика флота князя Григория Гагарина, пошедшего на эскадру добровольцем.

Князь Григорий происходил из действительно древнего русского рода, был прямым потомком Рюрика через Всеволода Большое Гнездо. Эта деталь биографии вряд ли может заинтересовать кого-то в наше «демократическое» время, на что сетовал в своем «Езерском» еще Александр Сергеевич Пушкин. Однако отрадно заметить, что в эпоху, когда русские князья в массовом порядке становились либеральными философами и профессорами, членами изменнических Госдум и вообще по мере своих княжьих сил усердно подкапывали, или, вернее, подрывали,

следуя известным животным, могучее древо Российской Империи, князь Григорий Гагарин своей жизнью и смертью доказал свою верность идеалу древнерусского князя, обрисованного им в возрасте 15 лет:

«Благородное происхождение налагает свои обязанности. Григорий Григорьевич был живым воплощением этого прекрасного правила. Еще 15-летним мальчиком на уроке теории словесности на вопрос учителя: какими чертами можно охарактеризовать древнерусского князя? — он не задумываясь, с твердым убеждением в голосе ответил:

— Хороший князь водит свое войско на врагов и первый складывает свою голову на поле битвы. Вот это настоящий князь. А в мирное время он должен быть образцом для всех, чтобы никто на него пальцем не мог указать.

Таким “хорошим, настоящим князем” был он сам. Этот древнерусский идеал он незапятнанным пронес через всю свою короткую жизнь и осуществил его в своей смерти»{150} …

Уже во время войны попав в Гвардейский экипаж, поручик Гагарин очень естественно влился в эту довольно замкнутую касту и, по сохранившимся свидетельствам, стал любимцем кают-компании гвардейского броненосца. Несмотря на свое штатское прошлое, князь был старым дальневосточником, прослужив два года на кораблях Тихоокеанской эскадры в качестве вольного механика. Порт-Артур и Мозампо, Чемульпо и Владивосток были для него не просто именами на географической карте. Броненосец «Пересвет», крейсера «Варяг» и «Адмирал Нахимов» были кораблями его учебно-боевой практики на Дальнем Востоке. На Балтике ему довелось ходить на броненосце «Генерал-Адмирал Апраксин» и крейсере «Светлана». Все эти походы в 1901–1903 годах он совершил в рамках прохождения воинской повинности, окончив в 1901 году курс в Императорском Техническом училище и получив звание инженер-механика.

А ведь мог выбрать себе практику поближе к родному дому.

Поскольку по существовавшим тогда довольно странным правилам князь не мог войти в офицерский состав флота, то по окончании срока обязательной службы он вышел в запас в октябре 1903 года. Но, как полагается настоящему русскому князю, лишь только загремели выстрелы, пролилась кровь наших моряков в Порт-Артуре и началась война с Японией, князь Григорий Григорьевич Гагарин добровольно, еще до призыва запасных, подал прошение о принятии его снова на службу во флот.

Несмотря на усиленные и непрерывные хлопоты, только в апреле 1904 года он был назначен младшим инженер-механиком на броненосец Гвардейского экипажа «Император Александр III». Уже зачисленный в эскадру Рожественского, князь был помолвлен и женился на А.Н. Львовой. Вскоре же после свадьбы ему пришлось уехать с молодой женой в Кронштадт, чтобы нести там службу на броненосце в ожидании похода, пойти в который он рвался всей душою и из которого ему не суждено было вернуться…

Доблестная отвага и героизм, проявленные инженер-механиками флота под Порт-Артуром, изменили к лучшему взгляд на этих «парий флота». Уже в походе все они были «переименованы» из гражданских чинов в военные: широкие погоны и морские палаши были даны им в знак уравнения их в правах со строевыми офицерами. Григорий Григорьевич получил чин поручика.

«Письма Григория Григорьевича, присланные в семью с похода, очень характерны. Он нигде не выделяет себя из состава эскадры: целиком всей душой он слился с тем огромным целым, к которому принадлежал и с которым был связан общей высокой задачей. Свои мысли, чувства и настроения он выражал большею частью во множественном числе, от имени всех»{151}.

Заметим, что эти слова приведены в книге, посвященной именно погибшему техническому составу эскадры и критике режима по этому поводу и никак не грешащей ура-патриотизмом.

«27 декабря 1904 года. Мадагаскар. Носси-Бе. Пришли сюда сегодня утром; соединились с нашими кораблями эскадры Фелькерзама, с теми, которые пришли сюда через Суэц. Мы вышли сюда накануне Рождества. По дороге нас встретила “Светлана” и миноносцы, которые были посланы из отряда Фелькерзама. Они сообщили нам все печальные новости, между прочим, и о взятии Артура, и о потоплении эскадры…