Последний добавляет, что, после того как эскадра адмирала Рожественского в полном составе прошла в виду Сингапура, рейтинг ее возрос мгновенно до недосягаемой высоты, а в Токио один из английских военно-морских наблюдателей при Соединенном флоте даже написал статью, что русская эскадра, возможно, превосходит силой японскую. Уж не знаю, насколько серьезно писал ценный иностранный специалист, но в Токио все это произвело крайне неприятное впечатление.

Так что, подведя без потерь свою эскадру вплотную к зоне боевых действий, адмирал Рожественский уже совершил подвиг, результатом которого высшее руководство в Петербурге не захотело воспользоваться, по-прежнему ставя эскадре невыполнимые задачи.

Заметим, кстати, что генерал Кондратенко, душа обороны Порт-Артура, незадолго до своей гибели также предлагал попытаться заключить мир, пока держится Порт-Артур. Возможно, своим военным чутьем Кондратенко понял уже тогда, что Куропаткин не собирается выигрывать войну, а потому дальше все будет только хуже, а значит, условия мира могут стать лишь тяжелее [203] .

Когда Кондратенко высказал свое предложение, Порт-Артур еще держался, а 2-я эскадра уже шла. Не было еще Мукдена. Но зато было уже обращение японцев к Тедди Рузвельту с воплем о помощи. Такое сочетание факторов вполне могло благоприятно отразиться на условиях заключения мира. Но даже сейчас русский флот как «fleet in being» мог сыграть весомую роль в мирных переговорах.

Однако также несомненно, что для успеха этой демонстрации наряду с подходом к берегам Страны восходящего солнца русского флота — весьма солидного по количеству вымпелов, числу орудий главного калибра и теоретически возможной огневой мощи — требовались хоть сколько-нибудь активные действия отдохнувшей, пополнившейся людно и оружно русской армии, застывшей с февраля на Сыпингайских позициях. Армии требовалось сделать хоть шаг вперед.

Среди военных историков, не задающихся целью показать отсталость и гнилость русского самодержавия, единодушно мнение, что этим шагом вперед наша армия просто раздавила бы противостоящую японскую, пополняемую гимназистами 1907 года призыва. А японское главнокомандование, как мы знаем, не сомневалось в этом и весной-летом 1905 года.

Но Командование русской Маньчжурской армии удержало ее — армию — от этого шага, одновременно заверив любимое Отечество и лично Государя Императора в своей неизменной готовности жизнь положить за перечисленные ценности.

И армия продолжала смирно стоять на указанных позициях, наращивая силы, бесперебойно получая подкрепления и требуя — в лице Командования — от Родины все новых и новых. 

С Японией по-прежнему вела войну только 2-я эскадра

Мы никогда не узнаем уже, что происходило в это время в душе адмирала Рожественского, а объяснения, даваемые нашими даже флотскими историками прошлого и настоящего, не представляются соответствующими действительности.

И действия его и «бездействия» объясняли весьма по-разному, но на ум скорее приходит уже упомянутая фраза Франка Тисса из его «Цусимы»: адмирал Рожественский настолько превосходил по своему уровню современных ему, а скорее всего, и большинство последующих русских, а также иностранных адмиралов, что не был понят тогда и также не понят теперь.

Фактом остается то, что 2-я эскадра не сдалась, не пошла ни назад, ни в нейтральные порты.

26 апреля произошла долгожданная встреча с 3-й броненосной эскадрой, совершившей блестящий и очень быстрый для кораблей такого типа переход, также вошедший в анналы военно-морской истории. Контр-адмирал Небогатов подтвердил свою славу прекрасного моряка. Заметим также, что он считался и был очень неплохим артиллеристом.

По случаю долгожданной встречи адмирал Рожественский издал знаменитый приказ № 229 от 26 апреля 1905 года, ставший напутствием эскадре в ее последнем походе и в бою. 

Последний приказ

Приказ Командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана

Китайское море, 26 апреля 1905 года. № 229

Сегодня, 26 апреля, в 2 часа ночи к эскадре присоединился отряд контр-адмирала Небогатова, вышедший из Либавы 2 февраля — на четыре месяца позже эскадры. Отдавая должную честь молодецкому отряду, совершившему столь блестящий переход без услуг попутных портов и с знакомыми всем нам притеснениями на стоянках в пустынных местах, я не умаляю цены трудов прочих отрядов эскадры, которым пришлось поджидать товарищей в обстановке, делавшей вынужденные стоянки столь же тяжелыми, как и переходы.