— Как я от нее вышла — не помню. Ничего не помню. На улице какая-то женщина ко мне подошла, говорит: вам что, голубушка, плохо? А мне не плохо было — мне жутко было. Ноги не держат и в глазах — свечки, свечки. Села в машину — дрожу. Зябко мне, ключ в замок не вставить. — Татьяна Андреевна уронила сигарету и заплакала…

…Трое мужчин сконфуженно молчали.

Иронизировать по поводу гадалки теперь было как-то совсем неуместно.

Домой Татьяну Андреевну отвез Петрухин. Она отнекивалась, говорила, что доберется сама, но Дмитрий настоял. Брюнет галантно поцеловал гостье руку, однако провожать не пошел. Слегка раздвинув жалюзи в кабинете «инспекторов», он смотрел, как Петрухин помогает Татьяне Андреевне садиться в машину.

Виктор Альбертович усмехнулся, повернулся к Купцову и сказал:

— По-моему, наш Борисыч повелся на Лису.

— Как? — спросил Купцов. — На кого?

— На Лису… на Татьяну Андреевну Лисовец.

— А… Ну даже и не знаю. А ты, Виктор, давно с ней знаком?

— С Лисой-то? Тыщу лет. Была когда-то у меня с ней история. Романтическая до абсолютной пошлости… Но, слава Богу… — Брюнет не договорил, умолк.

— «Слава Богу» что?

— Да так, ничего… Ты Борисычу скажи, что… впрочем, я сам скажу.

Брюнет снова посмотрел в окно. «Фольксваген» с Петрухиным и Татьяной Лисовец уже уехал со стоянки, исчез в блестящем потоке автомобилей на мокрой набережной.

Виктор Альбертович направился к двери, остановился, посмотрел пристально на Купцова и сказал:

— Вы с ней поосторожней, мужики.

— Поосторожней?

— Да, поосторожней. Баба она и красивая, и умная. Но стерва… Я ей не особо верю.

— Зачем же мы беремся ей помогать?

— Не знаю, — пожал плечами Брюнет. И, уже взявшись за дверную ручку, добавил: — Она разбивает сердца…

Петрухин вернулся в офис спустя два часа. Возбужденный, азартный. За окном бушевал майский ливень, на шевелюре и на лбу Дмитрия блестели капли воды. Если придерживаться классификации, изобретенной американском рок-поэтом Бобом Диланом: «Одни люди гуляют под дождем, другие просто мокнут», — Петрухин, несомненно, принадлежал к категории первых.

— Ух! — с шумом выдохнул он прямо с порога. — Что за женщина!

— Ага.

— Что значит «ага»? Не женщина — а песня! Лирическая баллада! Медляк со школьной дискотеки!

— Она разбивает сердца, — многозначительно сказал Леонид.

— Чего?! — Партнер энергично помотал головой, стряхивая с себя брызги — остатки дождя, шумно плюхнулся в кресло и блаженно вытянул ноги. — Короче, Склифософский, ты работать будешь или как?

За окном сверкнуло, и прокатился гром. В долгом раскате потонула фраза, которую в ответ произнес Купцов. Дмитрий переспрашивать не стал, а вытащил из нагрудного кармана блокнотик и разгладил его на коленке:

— Значит, так, слухай сюда. На данный момент удалось установить следующее: мужа зовут Николай Савельевич.

— Чьего мужа?

— Слышь, хорош дурака включать! Естественно, мужа Тани. Она же — Татьяна Андреевна Лисовец.

— Она же — Лиса.

— Тьфу на тебя. Итак: муж — Николай Савельевич Борисов. Брак официально не зарегистрирован.

— Ай, молодца! Сразу видно — не зря прокатился.

Петрухин поморщился, пропуская мимо ушей иронию, и продолжил, сверяясь с записями в блокнотике:

— Сын Валерка от первого мужа. Впрочем, и тот брак не регистрировался. Первого муженька величают Владимир Палыч Старовойтов. Живет на Гражданке. Женат, сыну материально не помогает… Художник, крепко выпивает. Старше Татьяны на пятнадцать лет.

— Ага. А Николай на четыре года моложе.

— Откуда знаешь?

— Догадался.

— Хм… Ну, положим, не на четыре, а на шесть… Далее… Таня и Борисов вместе работают в крупной фирме, которая занимается недвижимостью. Николай — начальник отдела, Татьяна — агент. Финансово они вполне обеспечены, но не более того. Своего бизнеса нет. Но у каждого есть по квартире и по машине. Вместе живут уже три года, постоянно проживают на квартире у Николая, на Английской набережной. Квартиру Тани сдают знакомым. Вот, пожалуй, и все.

— Нет, Дима, не все, — сказал с легкой ухмылкой Купцов. — Не все. Есть еще кое-что.

— Что же еще?

— Первое: Брюнет назвал ее стервой.

— Почему?

— Спроси у него сам.

— Обязательно спрошу. А что второе? Ты сказал: первое… значит, есть второе?

— Есть и второе… Со слов Лисы: врагов у них нет.

— Это я слышал.

— Но есть и третье, Дима.

— А что третье?

— Она разбивает сердца!

Петрухин раскрошил в руке сигарету. Вполголоса выругался. А потом сказал сердито: