Аскольд после пира провёл целую ночь в размышлениях и принял решение.

Таким возбуждённым давно, с самого похода на хозар, никто не видел его, когда на следующее утро он вышел из своих покоев.

Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его только ещё просыпались, когда перед княжескими хоромами раздались призывные звуки рога.

Встревоженные, не понимая в чём дело, сходились варяги и вожди славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с охоты, тоже поспешил на крыльцо.

— Что случилось? Зачем нас звали? — раздавалось со всех сторон.

— Товарищи и друзья! — громко сказал Аскольд, когда все собрались. — Не один уже раз вы говорили мне, что хотите идти на Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел, чтобы отдохнули вы, но теперь вижу, что все вы готовы для похода: славяне обучились ратному делу и будут сражаться с храбростью истинных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример. Я уверен теперь в удаче. На Византию! Я и Дир поведём вас... Кто будет убит, того ждёт светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся обременённые добычей... Итак, начинайте сборы, — чем скорей, тем лучше! На Византию! На Византию, на Византию! — заревели сотни голосов.

Откуда-то появились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названые братья подняты были на них в знак того, что они всей дружиной признаны верховными вождями.

В то же утро начались приготовления к морскому походу. На Днепре было устроено множество пристаней. Около каждой из них нагружались припасами и оружием струги. Повсюду во все роды и племена были посланы гонцы с призывом к набегу. В Киев стекались толпы людей.

Всем известно было, что много пленников и среди них сын Всеслава, старейшины Полянского, томятся в Византии, и поход на столицу её даже славяне считали своим делом.

Как раз в это время получено было известие, что византийские купцы, миновав пороги, подходят к Киеву.

О прибытии их среди народа шли пересуды.

— Чего это князеньки-то с ними торгуются? — говорили киевляне. — Сами на них набегом идут и сами же их принимают.

— Не гоже как будто это...

— Чего не гоже? Разузнают про их государство всё, что надо, — вот и ударят на них...

— Так от них и разузнал!

Прибывшие купцы между тем искренно боялись за свою жизнь. Не будь на их судне византийских воинов, они давно бы уже свернули в сторону. Среди них был врач Фока. Всю дорогу, от Константинополя до устья Днепра, он пробыл в своей каюте. Что он там делал, неизвестно было, но когда они пересели на струги и пошли по Днепру, Фока вдруг обратился к ним с речью.

— Вы знаете, зачем вы посланы, — сказал он. — В самом деле, смерть для каждого человека так или иначе неизбежна, это каждому предопределено судьбой при его рождении. Где умереть, в Византии ли, или на берегах Днепра — это всё равно. И там, и тут — смерть...

Он помолчал и потом продолжал:

— Я говорю и о себе также. Отечеству, когда оно в опасности, послужить необходимо. Это долг каждого. Итак, вы поднесёте киевским князьям дары и вот эти браслеты; постарайтесь, чтобы они примерили их. Эти варвары очень любят украшать своё тело... Хорошо бы они надели их...

— Тогда что же? — спросил любопытный Ульпиан.

— Тогда Византия спасена!

— А они?

— Они погибли...

— Это будет очень трудно сделать, — пробормотал один из купцов.

— Вы должны суметь сделать это! — тоном, недопускающим возражений, сказал Фока.

Прибыв, купцы не могли понять, чему они обязаны таким гостеприимством в Киеве. Их приняли как самых почётных гостей. Хотя всё кругом, по их наблюдениям, готовилось к набегу, князья не подавали виду. Они встретили купцов с прежней своей простотой и обходительностью.

Сами князья обещали навестить их.

Но незадолго до прибытия князей, на струги византийских купцов пришла женщина, закутанная с ног до головы. Даже лицо её было закрыто. Она интересовалась тем, что происходит в Византии, и подробно расспрашивала прибывших о всех происшествиях последнего времени.

Это была подруга Аскольда, гречанка Зоя.

Купцы были очень удивлены, когда оказалось, что эта женщина знает все тайны двора. Она спрашивала и о подруге Порфирогенета — Ингерине, и о Василии Македонянине, и о Вердасе.

К сожалению, никто не мог удовлетворить её любопытство. Валлос и его товарищи пробыли слишком мало времени в Константинополе и сами знали очень немногое.

Зато, когда их посетительница ушла, они были поражены словами врача Фоки.

— Клянусь Эскулапом, — сказал тот, — мне этот голос знаком... К сожалению, я не видел её лица, но голос, голос...

— Ты узнал его? — с испугом спросил Валлос.

— Не могу ручаться, но это голос Зои, знаете, той, что из рабынь стала госпожою, и потом была захвачена варварами во время своей прогулки по Понту.