Отца привезли хоронить сюда. И тут я узнала, что у отца осталась годовалая дочь, моя сводная сестра Аля. Родители его молодой жены отказались брать на воспитание девочку, они были изначально против брака дочери. А моя мама все еще любила отца и удочерила Алю. Я тоже привязалась к ней, хотя характерами мы были совершенно разные: я — более замкнутая, Аля — веселая, открытая. Но мы друг друга всегда уравновешивали. Я унаследовала внешность матери, Аля — отца. Он был чистокровный русак, голубоглазый блондин. Нашей Кристине тоже передалась внешность деда.

— А характер?

— Вы намекаете на распущенность? Да как вам не стыдно! — взвилась Наталья Семеновна. — Она была очень разборчива. И насколько я знаю, у нее не было связей с мужчинами. Она ставила перед собой другие цели. Ее любили и уважали абсолютно все. И она отвечала тем же. Кристина — прекрасная дочь, не смейте очернять ее память!

Накануне Фирсов говорил мне совершенно противоположное. Кто-то из них мне лгал, или у каждого был свой взгляд на внутрисемейные отношения, своя правда. Мне предстояло отыскать истину.

Поручение было мерзким: выступить посредником между брошенной женой и загулявшим мужем, и я бы ни за что не согласился выполнять его, если бы какое-то шестое чувство не подсказывало мне, что все здесь не так-то просто. Из шкафа Фирсовых вывалился первый скелет, и мне казалось, что это только начало.

В отличие от Ланенского-старшего, который подыскал для своей красотки жилье новое и престижное, Владимир Михайлович оказался гораздо скромнее: многоэтажка все в том же рабочем районе, всего в двух остановках от дома, где он жил вместе с супругой. «Должно быть, чтобы не тратить лишнего времени на дорогу и, скоренько обделав свои похотливые делишки, поспевать домой к ужину», — мысленно съязвил я. Подъезд был точной копией фирсовского подъезда: темноватый, слегка замызганный; сознательная молодежь боролась здесь со СПИДом с помощью презервативов и одноразовых шприцов, кои в изобилии оставляла на месте спаривания и торчания. Вот и нужная квартира. Железная дверь, на нее уж не поскупились, да и как иначе, раз живешь по соседству с любителями вот таких рисковых развлечений. Похоже, Вероника, с которой мне еще только предстояло познакомиться, еще не обладала аппетитами Инги, но тоже строила планы относительно безбедной красивой жизни.

Я позвонил в дверь и встал под глазок, очень сомневаясь, что мой силуэт будет различим в темноте. Такого я никак не ожидал. Дверь, сопровождаемая взволнованным: «Володя, где ж ты был, она уже несколько раз звонила сюда», распахнулась почти настежь, и в проеме возникла напряженная, тоненькая как струнка невысокая девушка в велосипедках и длинной навыпуск спортивной майке. У нее была фигура подростка, стрижка под мальчика, резковатые черты лица и большие темно-серые глаза с пронзительными зрачками, прямой сверлящий взгляд которых не знал притворства и фальши. На коварную соблазнительницу Вероника никак не тянула.

— Кто вы такой? — Девушка отступила назад, но в ее хрипловатом и по-своему красивом голосе испуга не ощущалось.

— Мне нужен Владимир Михайлович, — уклонился от ответа я.

— Мне он тоже нужен, — быстро проговорила девушка. — Откуда у вас этот адрес?

— Мне его дал он.

— Не врите. Он никому не мог его дать. Разве что своей жене, чтоб особо не волновалась. Вас послала она?

С опозданием я показал девушке свои документы.

— С Фирсовым нас связывала работа, — ответил я.

— И что вы хотите от Владимира Михайловича теперь? В «Миллениуме» он больше не работает. Мы начинаем новую жизнь.

— Так сразу? Он еще не разобрался со старой.

— Я так и думала. — Серые глаза прищурились, схоронившись в густых пушистых ресницах. — Старая карга принялась бить в набат, чтобы разжечь костер затухающих чувств? Вот только чувств-то никаких нет. И вряд ли когда были. В самое ближайшее время он подаст на развод. Оставит все ей, чтобы не зачахла от жадности. Нам от всего этого семейства ничего не надо, пусть не думают, что все на свете можно купить.

— Не много ли вы на себя берете, Вероника? — Мне нравились напор и прямолинейность девушки, но немного охладить ее пыл не мешало.

— Я ничего не беру на себя, — независимо ответила она. — Первым пошел на сближение Владимир Михайлович, и я ответила ему взаимностью, потому что очень сильно уважала его и была благодарна. Потом возникла любовь, и никто не смеет осуждать нас. Но его методично обрабатывали дома, этой корыстной Наталье очень хотелось видеть в муже тряпку и бесплатное приложение. Но он не был тряпкой, иначе бы я никогда не полюбила его. Сейчас он отсутствует. Но и когда он появится, ответ будет тот же. Володя теперь только мой. Так и передайте его жене.

— Откуда ж ты взялась, такая быстрая? — ухмыльнулся я.

— А действительно, — мгновенно среагировала девушка. — Кто я такая? Не красавица, ростом и формами на модель никак не тяну. Для Натальи я грязная шлюха и охотница за богатством. Разлучница и совратительница. Да разве я подпустила бы Володю к себе, если бы не видела, как он несчастен. Прежде всего в личной… интимной жизни. Если бы она давала ему хоть чуточку тепла и ласки… Да что сейчас! Нормального секса у Володи не было и раньше. Наталья либо фригидна от природы, либо презирает всех мужчин без исключения за их мужскую сущность, на ее языке — кобелизм. Володя рассказывал, что это у нее с детства, вроде бы отец по бабам бегал, и в Наталье это отложилось. Заходите, — внезапно пригласила она. — А то соседи уши греют. Я вам расскажу немного о себе, передадите потом Наталье, пусть знает, к кому от нее муж сбежал.