Марченко был махинатором высшего класса. Настоящим гением. Полякову оставалось только восхищаться им.

Они сидели, злобно насупившись, то и дело впиваясь друг в друга глазами. Поляков чувствовал себя мышью в капкане. Он впился пальцами в ручки кресла, чтобы скрыть дрожь.

— Вот мое последнее предложение, товарищ. — Марченко достал кобуру, вынул из нее пистолет. — И если ты не совсем понимаешь, о чем я говорю, разреши обрисовать предложение более доходчивыми словами. Я хочу, чтобы ты стал членом нашего «Братства». После всех унижений, которые ты испытал, ты получишь полную возможность реализовать свои талант и умение наилучшим образом. Работа здесь даст тебе такие деньги, какие отродясь не платили в КГБ, а сейчас ты лишен даже пенсии. Я все тщательно обдумал. И в случае если у тебя остаются хоть какие-либо сомнения, Олег Иванович, то хочу заверить, что положительный ответ резко улучшил бы твои шансы на доброе здоровье в течение самых ближайших месяцев.

Этот ультиматум Марченко затянулся тугой петлей на шее Полякова. Выбора не было.

— Зачем ты меня похитил? Зачем ты все это говоришь?

Поляков спрашивал с достоинством. Он хотел прикрыть и глубину обиды, и унизительный, постыдный страх, и сознание безвыходности положения.

— Откровенно говоря, я доставил тебя сюда насильно потому, что хочу оказать тебе услугу, — ответил Марченко. — Ты мой друг, к тому же коллега. Мы вместе боролись и вместе остались в живых. Я верю тебе и хочу, чтобы ты был здесь, со мной, а не влачил жалкое пенсионерское, уж никак не полковничье существование в рассыпающейся, дискредитировавшей себя организации, которая растеряла и свою гордость, и уважение народа, обретенные в ходе своей замечательной истории.

Поляков сознавал, что Марченко, Зорин, Раджабов его попросту раздавили.

— Итак, ты сам решил мою судьбу? — Поляков цеплялся за подлокотники с такой силой, что костяшки пальцев стали голубыми. Он смотрел на Марченко, все еще надеясь хоть на какой-то намек на раскаяния в сказанных словах. Ничего похожего не последовало. Поляков продолжал: — Значит, Виктор Петрович, ты заманил меня в ресторан «Баку», чтобы в последний раз попытаться вовлечь в свою организацию?

Марченко выпустил дым и пожал плечами, но не останавливал Полякова.

— Ты устроил все так, что операция с раджабовским золотом в Ташкенте в любом случае оказалась бы для тебя выгодной, — продолжал Олег Иванович. — Если я достану золото для тебя, твоя репутация в КГБ еще больше укрепится, а банда снимет хорошие пенки. Если я проваливаюсь там, ты начинаешь трубить о моей профессиональной непригодности и меня увольняют. На этом, видимо, ты и настаивал в ходе заседаний дисциплинарной комиссии с участием Зорина. Правильно я излагаю? Такие у тебя были варианты?

Костяшки пальцев Полякова побелели, стали такими же, как у покойников в нижнем этаже морга. Он теперь наступал на хвост главарю мафии, понимая, что их долговременная дружба уже не является гарантией его, Полякова, безопасности, зато на карту поставлены его принципы.

— У тебя большой талант и большой опыт, Олег Иванович, — Марченко самодовольно улыбнулся, — но нет личного такта и понимания политики. Ты отличный стрелок, террорист и тактик, однако не дипломат и не умеешь вести переговоры. Вот почему ты был уволен и лишился звания полковника, а я по-прежнему генерал КГБ. Такой уж я молодец? Ничуть не бывало, я просто иду нормальным, притом своим путем. Что касается Зорина, то он аппаратчик и принадлежит уже прошлому. Его деньки миновали, и скоро, уверен, именно моя метла на Лубянке выметет его с поста второго заместителя Председателя.

Откуда-то снизу через окна пробился густой вой автомобильной сирены, приближавшейся к моргу.

— Ты должен понять, Олег Иванович, — продолжал Марченко, — никто ничего лишнего обо мне не знает и не догадается спросить, что происходит в государственном морге номер тридцать девять. — Он указал сигаретой в сторону воющей сирены. — Трупы привозят и увозят. А я тем временем строю свою империю без всяких помех и опасений.

Полякова раздражал и пугал самоуверенный тон Марченко.

— А что с Наташей? — Олег Иванович проявлял опасную настойчивость. — Она тоже из твоей команды?

Марченко глубоко затянулся сигаретой «Мальборо» и воткнул окурок в остатки еды на стеклянной тарелке.

— «Братство» поощряет тех, кто хочет оказать содействие организации. Оно также… — Генерал снял с предохранителя «Макаров», вставил обойму, продул ствол и прицелился в самую середину лба Полякова.

Марченко мог и пошутить подобным образом, но Поляков знал, что быть в нем уверенным нельзя.

— Даешь мне слово, Олег Иванович, или нет? — Генерал направил пистолет прямо в переносицу «лучшего друга».

Поляков вспомнил, как выглядел майор Козлов, лежавший на мраморной скамье в морге с единственной пробоиной в голове. Выступил против Марченко и потерпел поражение.

Олег Иванович закрыл глаза. Как бы он ни сопротивлялся, он понимал, что придется соглашаться, выхода нет.

— Ладно, убедил, — сказал он твердо.

Марченко величественно наклонил голову, опустил пистолет, нажал кнопку в центре телефонной панели. Последовал короткий по-военному стук в дверь, возник Барсук. Подвеска с цифрой, означающей число прыжков, закачалась на синем значке парашютиста, когда боевик вытянулся по стойке «смирно», щелкнув каблуками в знак особого уважения к начальнику.