Я захлопал в ладоши, засвистел и вгрызся в собственный кекс – я умирал от желания узнать, каков он на вкус. И если учесть, что я проделал сложную работу – я покрыл их глазурью, – мне казалось, что я могу позволить себе некоторую вольность и назвать их своим творением. Касси только собрала ингредиенты, отыскала рецепт, все отмерила и смешала.

– Никогда бы не подумала, что кексы после гамбо – так здорово. – Сидни умолкла, чтобы слизнуть глазурь с пальцев, и я на мгновение лишился способности связно мыслить.

– Это часть генерального плана Касси, – сознался я, наконец. – По ее словам, мята очень способствует сексу.

– Ух ты! Она настоящий кулинарный гений. – Сидни покончила с глазурью и аккуратно вытерла руки салфеткой. – Кстати, о сексе… я полагаю, «Мустанг» в полной готовности?

– Ну… – я напрягся. – Не сердись, но…

– О нет! Что ты с ним сделал?

Я вскинул руки.

– Погоди, я ничего не делал!

Я вкратце пересказал сегодняшние события. Озорной вид Сидни сменился печальным.

– Бедная машина! Я завтра позвоню в мастерскую и выясню, что с ней случилось. Попросим, чтобы ей уделили особое внимание.

– Хм. Я не знаю, могу ли себе позволить…

Сидни погладила меня по щеке.

– Я тебя подстрахую.

Я предчувствовал, что произойдет, и знал, что бороться со страстью невозможно.

– Спешишь спасать меня?

– Конечно, – Сидни придвинулась поближе ко мне. Прыгун попытался влезть между нами, я отпихнул его. – Я спасаю тебя, а ты – меня. Мы делаем это поочередно, когда нужно. Кстати, если тебе так проще, считай, что я спешу спасать Ивашкинатор, а не тебя.

Я рассмеялся и обнял ее за талию.

– Отлично. Кроме того, что я пока остался без автомобиля. А значит, я не могу в полной мере выполнить свое обещание.

Сидни задумалась.

– Ну, машина есть у меня.

Час спустя я поклялся, что никогда больше не буду потешаться над «Маздой».

Наше любовное свидание оказалось одним из самых насыщенных и уж точно одним из самых изобретательных, если учесть, что мы имели дело с ограниченным пространством заднего сиденья. Потом, когда мы лежали, укрывшись одеялом – я благоразумно прихватил его, – я попытался накрепко запомнить каждую деталь. Гладкую кожу Сидни, изгиб ее бедра. Опьяняющее веселье у меня в душе и одновременно – блаженную сонливость.

Сидни безбоязненно села и дотронулась до прозрачного люка в крыше.

– А как насчет этого на день рождения? – победно спросила она. Растущая серебряная луна светила нам сквозь ветви.

Прежде чем снять одежду, Сидни объехала квартал, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста. Хотя у нее не было причин думать, что алхимики шпионят за ней, она предпочитала перестраховаться. Удовлетворившись результатом, Сидни припарковалась в прекрасном стратегическом месте на моей улице – в тени деревьев, перед незаселенным домом в квартале от моего. Конечно, кто-нибудь мог случайно пройти мимо и заметить нас, но в такой темноте шансы были невелики.

Сидни нырнула обратно под одеяло и прижалась ко мне.

– Я слышу твое сердце, – прошептала она, положив голову мне на грудь.

– Ты будешь его проверять каждый раз, чтобы убедиться, что я жив?

В ответ она тихо рассмеялась. За смехом последовал долгий, чувственный поцелуй в шею.

Я крепко сжал ее руки и снова попытался запомнить этот миг. Наши тела так совершенно прилегали друг к другу! Неужели за пределами залитого светом луны автомобиля раскинулся мир, в котором нам надо таиться. Значит, мир жаждет разлучить нас? От мысли о том, что нас окружает, то, что объединяло нас, казалось еще более хрупким.

– «Все рушится, не держит середина…» – пробормотал я.

– Цитируешь Йейтса? – недоверчиво переспросила Сидни. – Это стихотворение – про Апокалипсис и Первую мировую войну.

– Я знаю.

– У тебя очень странный вкус. Надо же, после секса – такие стихи.

Я улыбнулся и погладил ее по волосам. Сейчас они были и не золотыми, и не серебряными, а приобрели волшебный переливчатый оттенок. Но внезапно я почувствовал, как во мне шевельнулась свойственная мне угрюмость, которая пронзила и любовь, и ликование.

– Иногда я думаю, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не мог бы создать ничего настолько же идеального даже в моем собственном сне духа. – Я привлек Сидни к себе и покрыл ее лицо поцелуями. – А я – в достаточной степени пессимист, чтобы знать, что все со временем пробуждаются.

– Этого не будет, – возразила Сидни. – Потому что мы не во сне, а в реальности. Поверь мне, Адриан! Ты случайно не натыкался на цитату из Эдгара Алана По про «девяносто девять»?

– А разве По писал не о смерти?