– Потребуешь, чтобы я… до тебя дотронулась? – Ее пальцы слегка пошевелились, словно желая исследовать его тело.

– Сейчас приказываешь ты, Джорджия. Чего ты сейчас хочешь?

Он ожидал, что ее рука скользнет ниже, но Джорджия удивила его:

– Повернись… повернись ко мне спиной.

С улыбкой Дрессер подчинился. Вот уж поистине с Джорджией Мейберри не соскучишься. С Джорджией Дрессер – а она непременно ею станет, если есть хоть малейшая возможность. Рука ее коснулась его затылка, затем ноготок скользнул вдоль позвоночника, и Дрессер вздрогнул всем телом.

Рука замерла.

– Я сделала тебе больно? – спросила Джорджия.

– Нет.

– Тогда отчего ты дрожишь?

– Оттого, что это волшебно и… порочно.

– Так это порочно? – спросила она, продолжая нежно касаться его спины. – Но мне так почему-то не кажется.

– Лгунья. Это чистой воды наслаждение, и это не может быть дурно.

– Сомневаюсь, что весь мир радостно в этом согласился бы с тобой.

Дрессер повернулся лицом к ней:

– Но разве нас может волновать мнение простых смертных?

Джорджия взглянула на него широко распахнутыми глазами:

– Нет.

– Что ж, ты увидела обнаженного мужчину. И что ты по этому поводу думаешь?

– Что ты, возможно, лучший из образчиков.

– Беззастенчивая лесть. И мне это по вкусу.

– Нет, это правда. Я видела статуи, живые и мраморные, и картинки… Никто не может с тобой сравниться.

– Картинки, говоришь?

– Ну да, в книжках. Ты шокирован?

– Нет. Дотронься до меня снова.

– Но ведь сейчас командую я? – шаловливо напомнила ему Джорджия. – А вот я была шокирована. И все пыталась понять, что мы делали не так…

– И почему ты не могла зачать?

Она кивнула и отвернулась. Храбрая Джорджия Мейберри всеми силами пыталась скрыть свою тайную боль, свой стыд. Дрессер взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза:

– Я никогда не упрекну тебя, если ты не сможешь зачать, помни об этом. Впрочем, и об этом мы вполне сможем поговорить, когда будем с ног до головы одеты и при свете дня. Чего ты хочешь?

Она вдруг тихо засмеялась – нет, совершенно по-девчоночьи захихикала. И Дрессер вспомнил вдруг, что хоть она и была в браке не один год и вела хозяйство, но все же оставалась почти девочкой и нуждалась в заботе…

– Командуй! – сказал он.

– Тогда… ложись на постель. Я хочу исследовать тебя… под другим углом.

Однако… юная и такая смелая!

– Я повинуюсь, – сказал он, передавая ей флакон с ароматным маслом. – Если хочешь, можешь воспользоваться вот этим.

Джорджия вынула пробку и понюхала:

– Это тот самый аромат, которым ты надушил книгу, пытаясь меня подловить.

– Подловить?

– Ты ведь сделал это, чтобы узнать меня на маскараде по запаху.

Дрессер от души рассмеялся:

– Ну нет, до такого я не додумался. Я прислал тебе надушенную книгу для того, чтобы даже легкий аромат на твоей одежде можно было бы легко потом объяснить… без ущерба для твоей репутации.

– Я почувствовала этот запах сразу, как только вошла. Он необычен, но, кажется, он мне нравится.

– Он для порочных ночей, а не для элегантных дней.

Джорджия вновь поднесла к лицу флакон и глубоко вдохнула аромат, улыбаясь подобно древней богине.

«Господи, спаси меня», – безмолвно взмолился Дрессер. Он прилег на кровать, спиной вверх, хотя это потребовало определенных ухищрений.

Послышался смешок, но затем умащенные маслом пальцы скользнули по его спине. Дрессер охнул, уткнувшись лицом в подушку, моля Небеса ниспослать ему сил.

Как это было похоже на Джорджию Мейберри: будучи малообразованной в сфере чувственности, она все же предпочла далеко не самый стандартный ход. Да, Дрессера не раз массировали профессионалы, и некоторые из массажисток были также любовницами, но никогда прежде никто не дотрагивался до него так нежно, робко, неуверенно… и при этом потрясающе чувственно.

Обе умащенные маслом ладони вначале коснулись плеч, затем, сомкнувшись, провели по спине, потом разошлись, и тут капелька масла упала ему на поясницу, ладони растерли ее и принялись двигаться вверх и вниз… Вниз, вниз… и вот маленькие ладони угнездились на его ягодицах.

Дрессер судорожно вдохнул, и Джорджия спросила:

– Мне остановиться?

– Нет. Но как бы я хотел, чтобы в спальне было зеркало и я мог видеть тебя, всю в белом и светло-зеленом… И как ты гладишь мое тело, и как на меня смотришь… Смею надеяться, не без удовольствия.