– Стой здесь, - приказал мне багряно-зеленый маг. На плечо легла тяжелая ладонь и слегка сдавила. Я чуть не взвыл.

Вот уж на ряску поглядеть нельзя. Всем можно, а мне нет.

Охранник был выше меня на голову, куда шире в плечах, много сильнее и твердо уверен в себе. Ну не могут нулевики так сильно вымахать, физически не могут. Впрочем, все подручные Кары по сравнению с тем же Бедой или Смертью выглядели довольно откормленными.

Под ряской что-то зашевелилось, плеснула вода, на поверхность всплыл ком из хищно шевелящихся металлических щупалец с лиловыми цветочками, и я сразу пожалел, что охранник всего один, и тот раззява.

Беду держали сразу двое, с таким видом, будто маг вот-вот растает в воздухе. Рядышком, прямо на мостике, сидел колдун, сообщивший главарю о приходе Смерти, но ему ни до чего не было дела. Бедняга плохо понимал кто он, где он и зачем он здесь.

В начальственные разборки багряно-зеленые привычно не лезли.

– Так это еще один искатель? И ты, Беда, решил, что союз с ним более выгоден?
– лениво процедил Кара Небес, меряя противника холодным взглядом. Он выглядел так, словно наконец полностью разобрался в происходящем и вместе с высокомерием вернул себе порушенное душевное равновесие.
– Плохой выбор.

Беда ухмыльнулся и пожал плечами:

– Эй, Кара, не понимаю, о чем ты.

– Любимый, он тебя оскорбляет!
– радостно взвизгнула Колючка.
– Вызови его на бой!

Смерть молчал. Против Кары он выглядел как изрядно потрепанный ворон против ястреба. Густеющую темноту за его спиной видел только я; дерево, еще хранившее остатки жизни, поддавалось с трудом, но и ему было не устоять. Крыша домика с грохотом провалилась внутрь, и к небу взметнулись серо-стальные стебли.

– Ты своего добился!
– Кара, растерявший все спокойствие, угрожающе шагнул к Смерти, сунув карту кому-то из подручных.
– Я вызываю тебя на бой. Интересно, сколько ты продержишься...

Смерть пожал плечами.

– Убей его!
– счастливо завопила Колючка.

– Жаль, что поединки в жилой зоне запрещены. Столько дел надо закончить до праздника...

– Пустая трата времени, - согласился Смерть.
– Верни карту. Отпусти этих. И вали.

Кара Небес услышал только то, что хотел.

– Отступаешь? Поздно! Ты мне помешал, отнял мое время, испортил мое настроение, сломал мою дверь, мою крышу...
– со стороны домика послышался плеск: сваи подломились, и он медленно и печально опускался и темные воды. Кара горестно взвыл: - Ты разрушил мой дом!

Смерть возвел глаза к небу и процедил:

– Хорошо. Ты следующий.

Беда рядом со мной давился от хохота. На него удивленно оглядывались. Странно, откатом меня одного шибануло...

– Условия!
– громко объявил Кара Небес.
– Если выигрываю я, жизни черного мага Беды и друида... вот этого друида, а так же все их имущество принадлежат мне!

– Слушай, он так твое имя и не запомнил...
– тихо простонал Беда. Его вовсе не смущало, что два полоумных колдуна ставят на кон человеческие жизни.

Мою жизнь, забери их нежить.

– Когда ты проиграешь, я заберу твой грузовик, - спокойно сообщил Смерть.

– Но это МОЙ грузовик, - возмутилась Свет.

– Идет, - Кара предвкушающе улыбнулся.
– Выбирай время, труп.

Смерть поглядел на небо и усмехнулся в ответ.

– Сейчас.

...почему, почему мое предыдущее воплощение, гада такого, не задушили еще в колыбели? Что эта невероятная сволочь натворила такого, за что я так долго расплачиваюсь?

О, все грибы Великого Леса! И почему перед смертью в голову непременно лезет дурная вера, которая мне даже перерождения не обещает? Да, всем обещает, а лично мне - нет. Почему бы не подумать о вечном? Вот стану я умертвием, и буду жить вечно, убью всех своих врагов, выпью их кровь и спляшу на костях! Вот найду косточки Дэна Ролы и сразу спляшу. Эх. Не стать мне умертвием, конечно. И тут только для магов блат.

Я прощался с жизнью все время, пока шел к месту поединка. Но шли мы так долго, что прощаться мне надоело. Назовем это... смириться с неизбежным. Память, не говори мне, что Эжен называл это же "позорно сдаться". Ученик вообще останавливаться не умеет. А я умею. Должен же я уметь хоть что-то, чего не умеет он?

...Площадку для поединков устроили на самом краю города. Деревья и осока исчезли разом, и до самого горизонта тянулась матовая водная гладь, гладкая и мертвенно-черная. От воды веяло холодом, но от этого влажная духота, разлитая в воздухе, чувствовалась еще сильнее. Солнце еще освещало разбросанные камни, остатки стен и лестниц, расплывшиеся и как будто оплавленные, но южный край уже занимали пышные белые облака.