Вот он подошел к аккуратному домику с голубыми ставнями, обнесенному невысоким забором, остановился под раскидистым деревом, свесившим свои ветви почти до самой земли. Широко, всей грудью вдохнул напоенный осенними запахами воздух, сорвал с дерева листок и долго в задумчивости рассматривал его. Потом неторопливо положил свою ношу на землю, достал из кармана ключ, сунул его в замочную скважину и… вздрогнул, услышав позади себя вкрадчивый, елейный голосок:

– О, товарищ Валько! Вот уж не думал встретиться…

Человек обернулся, смерил взглядом внезапно появившуюся рядом с ним долговязую фигуру, ответил сдержанно:

– Здравствуй, Громов.

– Признали, товарищ Валько? А я смотрю – как же так, начальник шахты, заслуженный человек, и остался у фашистов… Или не взяли вас в эшелон?

– Да уж так пришлось. Остался…

– Ай-яй-яй, нехорошо как! Немцы-то приказ вывесили, по всему городу коммунистов разыскивают. Как же вы?..

Валько пожал плечами, промолчал.

– Да-а, дела… Ну, я побежал. Бывайте здоровеньки, помогай вам бог, как говорится… – и долговязый торопливо зашагал прочь.

Так встретились начальник шахты № 22 Андрей Валько и забойщик Василий Громов, когда-то работавший на этой же шахте. Короткой была встреча, всего двумя-тремя словами успели обменяться. Думал ли Валько, что она приведет к столь трагическим последствиям?

Через несколько минут следователь полиции Захаров получил безграмотную, нацарапанную вкривь и вкось записку: «Видил начальника шахты 22 коммуниста Валько. Адрис знаю. Ванюша».

В ту же ночь возле дома с голубыми ставнями остановилась подвода. Двое жандармов в сопровождении целой своры полицейских ворвались в дом, стащили с постели спящего Валько и, не дав ему опомниться, скрутили руки и ноги, кинули на подводу…

Босой, в одном нижнем белье, Андрей Валько предстал перед Зонсом. Возле стола вертелся ликующий Захаров, угодливо изогнувшись, шептал что-то на ухо гауптвахтмейстеру Соликовский.

Упершись руками в стол, Зонс посмотрел куда-то поверх Валько, хрипло спросил:

– Коммунист?

Валько откинул назад свисавшую на лоб прядь черных как смоль волос и ничего не ответил.

– Почему не явился на регистрацию? – повысил голос начальник жандармерии.

Валько молчал.

Тогда заговорил Соликовский. С наглой ухмылкой, поигрывая плетью, он подошел вплотную к Валько, дохнул ему в лицо самогонным перегаром:

– Что же вы упираетесь, Андрей Андреевич! Я-то вас хорошо знаю. На работу к вам приходил наниматься. Прогнали вы меня тогда, сказали – пьяница.

Валько сверкнул черными цыганскими глазами.

– Теперь бы не прогнал! На месте пристрелил бы подлюку!

Соликовский отступил на полшага и изо всей силы ударил Валько по лицу. Струйка алой крови из рассеченной губы скользнула за воротник, расползлась темным пятном по белому полотну рубашки. Соликовский ударил еще и еще…

Через полчаса Захаров приоткрыл дверь кабинета, крикнул в коридор:

– Эй, кто там есть? Заберите…

Вошел Подтынный. Приложил руку к козырьку артиллерийской фуражки, четко пристукнул каблуками.

– Полицейский Подтынный по вашему приказанию явился!

Зонс молча кивнул на почти безжизненного Валько, жестом указал на дверь. Подтынный пинком перевернул грузное, отяжелевшее тело, ухватил его за ноги и поволок в камеру, где лежали избитые до полусмерти шахтеры Иван Михайлюк, Семен Бесчастный, Степан Клюзов, Михаил Поляков, Иван Шевцов. Это они перед самым вступлением фашистов в город взорвали свою родную шахту. Старые коммунисты не боялись смерти. Их тревожило другое: удастся ли оставшимся на свободе товарищам найти предателя?

Между тем Василий Громов развернул кипучую деятельность. По нескольку раз в день он обходил весь город, заглядывал в самые отдаленные углы. Барон Швейде назначил его начальником шахты №5. Из-за нехватки людей шахта все еще не работала, и Громов делал вид, что подбирает рабочую силу. А сам все вынюхивал, выслеживал…

На «Шанхае» в маленькой глинобитной халупке Громов наткнулся на Черняка – главного инженера шахты № 2-4, той самой шахты, на которой Громов работал перед оккупацией города. Черняк не успел эвакуироваться и укрывался у знакомых. Увидев Громова, он радушно пригласил его к себе, откровенно пожаловался на то, что никак не может связаться с подпольной организацией. В том, что такая организация существует, он не сомневался. В тот же день Черняк был брошен в камеру полиции…

На рынке Громов как-то встретил высокую, стройную чернобровую женщину в низко надвинутом на лоб пуховом платке. На какой-то миг мелькнуло перед ним красивое, с тонкими чертами лицо, и женщина скрылась в толпе. Он шел и напряженно вспоминал: где он ее видел? И вдруг вспомнил: Дымченко, Мария Дымченко, инспектор райздравотдела. Это она приезжала на шахту и ругала заведующего столовой за то, что повар ходил в грязном колпаке. Громов не знал, коммунистка она или нет, но на всякий случай сообщил в полицию и о ней. Дымченко арестовали…