Грэм пожал плечами.

— Никто не верил, что я выживу. Меня выходила одна добрая женщина, лекарка — кстати, медейка. И она тоже не верила.

— Работал дилетант, факт, — не унимался Ив. — Небось, какой-нибудь налитый пивом папаша-селянин прихватил тебя на сеновале со своей дочуркой.

На это Грэм промолчал.

— Можно посмотреть? — из сумерек рядом с ним сгустилась невысокая фигурка Ванды.

— Не на что там смотреть, — занервничал Грэм. — И говорить тоже не о чем. Иди-ка лучше ложись спать, завтра опять встаем на рассвете…

За завтраком Корделия сообщила новость, которая привела всю компанию в состояние тревожной задумчивости: припасов, по ее словам, осталось на три-четыре дня, и то если сократить порции. Оге огорчился сильнее всех — порции и без того были скудные, а он и так уверял, что уже непозволительно исхудал и вскоре вовсе истает.

— Лучше бы нам узнать об этом на медейской стороне Серебряной, — задумчиво проговорил Грэм. — Впрочем, и там особо негде было раздобыть припасы. Придется думать, где взять их на касотской территории.

— А чего тут думать, — отозвался легкомысленный Оге. — Найдем ближайшую деревню и купим у крестьян все необходимое.

— У тебя есть касотское золото?

— Золото — всегда золото, касотское оно или медейское. Не думаю, чтоб крестьянам была какая-то разница.

— Будет разница, когда они увидят на монетах профиль не Бардена, но Тео, — пообещал Грэм. — И живо сдадут нас первому же касотскому патрулю. В которых здесь, у границы, полагаю, недостатка нет…

— Да ты что! — прыснул Оге, в кои-то веки проявляя здравомыслие. — Они золотых монет в жизни не видели! Не говоря уже о том, что не отличат Бардена от Тео — ни того, ни другого, они и в лицо-то не знают.

— Ну, золото от меди они уж точно отличат, — сказал Ив. — Увидят хоть одну монету — и тут же затыкают нас вилами, чтобы заполучить остальное, — при упоминании вил он покосился на Грэма. — Двенадцать знает, что взбредет в голову этому люду. Не стал бы я с ними связываться.

— Можно не связываться, а просто стащить втихую пару уток, — предложил Грэм, уже предвкушая реакцию черноволосого медейца. И реакция не заставила себя ждать: Ив взорвался.

— Ты! — рявкнул он, вскакивая и хватаясь за меч. — Ты предлагаешь мне украсть??!

— Ив! — одновременно вскрикнули испуганные девушки, а Оге попытался поймать его за руку — тщетно.

— Во-первых, тебе не предлагаю, — возразил Грэм, аккуратно отодвигаясь от клинка, нацеленного прямиком ему в нос. — Я и сам управлюсь. Во-вторых, если уж сей прямой способ действия оскорбляет твои чувства, то кто мешает тебе подкинуть пару монет на птичий двор — вместо унесенных уток — в порядке компенсации?

Ив уставился на него с подозрением.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Ни в коей мере. Ну а если предложенный вариант для тебя слишком мелок, могу предложить план более масштабный: мы выходим на дорогу и поджидаем обоз с не слишком большой охраной… впятером-то мы должны справиться… если дело выгорит, мы будем и с провизией, и с деньгами.

Теперь уже не только Ив, а и все остальные глядели на Грэма с изумлением и гневом.

— Это же разбой! — возмутилась Ванда.

— Впятером?! — одновременно с ней возопил Ив. — Ты собираешься втянуть в это дело девушек?!

Грэм с трудом удержался от улыбки. Значит, против его плана как такового Ив не возражает, а смущает его только участие в грабеже Ванды и Корделии.

— Можно попробовать втроем, — убийственно серьезным тоном согласился он, помедлив. — Что до твоего возражения, Ванда — называй, как хочешь; но, согласись, в городе нам все равно понадобятся касотские деньги… ведь мы идем в город, не так ли?..

— Так, — кивнула Ванда. — Но разбой — это не выход. Я… я запрещаю! И вообще я не понимаю, как такое могло прийти тебе в голову! А ты, Ив! Как ты мог его поддержать?!

Негодование ее было искренним и шумным. Грэм же почувствовал на себе насмешливо-понимающий взгляд Ива — похоже, этот медеец видел его насквозь, — и поспешил сделать непроницаемое лицо. Впрочем, иногда Ив бывал по-солдатски практичен и готов был поддержать Грэма в, мягко говоря, сомнительных предприятиях… хотя Грэм не очень понимал, почему обозы грабить — можно, а стащить пару уток или кур из крестьянского сарая — нельзя. Тут, видимо, проходила какая-то тонкая грань, недоступная его пониманию.