— О! почему?

— Потому. Она вамъ боле не писала?

— Нтъ.

— Вы ее боле никогда не увидите?

— Очень возможно, что боле никогда. Но я могъ бы безъ опасеній съ нею встретиться, увряю васъ!

— Вы совсмъ, совсмъ ее больше не любите?

— Уже очень давно, Сюзи, я ее боле не люблю.

— Это правда?

— Ну да, правда.

— Совершенно?

— Совершенно.

Миссъ Севернъ соображала одну минуту, затмъ, положивъ мило руки на плечи Мишеля, она посмотрела на него немного снизу, глазами, сіяющими радостью:

— Все равно, — заявила она, — мн бы хотлось, мн бы гораздо больше хотлось, чтобы вы ее более не видели.

Мишель завладелъ обеими маленькими ручками, удерживая ихъ, и еще минуту онъ молча смотрелъ на хорошенькую кокетливую головку съ опущенными ресницами.

— Сюзи, — пробормоталъ онъ наконецъ, решаясь заговорить, — зачемъ надели вы этотъ ужасный костюмъ, который мне не нравится?

Она повернула голову по направленію къ двери:

— Со мной мой велосипедъ, — забавно пояснила она.

Но объясненіе не показалось достаточнымъ, такъ какъ Мишель продолжалъ тмъ же тономъ нежнаго упрека;

— Когда я вижу васъ такъ переодетой, я не узнаю более мою хорошенькую невсту; вы имеете видъ противнаго маленькаго мальчишки.

— Нужно же было возстановить прошлое, — сказала она съ тмъ же забавнымъ выраженіемъ, — и затмъ…

Она остановилась и сказала более тихо, внезапно растроганная:

— Мишель, я далеко не совершенна, многаго мне не хватаетъ! У меня есть недостатки, много. Кто знаетъ? Можетъ быть нужно, чтобы я ихъ вамъ именно сегодня напомнила? Этотъ гадкій маленькій мальчишка, который часто васъ шокировалъ, онъ не умеръ во мн… Отъ времени до времени, увы! онъ появится. О! это врно! Даже когда мы будемъ женаты… Онъ вамъ еще будетъ досаждать, раздражать васъ и… я хочу, чтобы вы его полюбили, хотя онъ вамъ и не нравится, такъ же, какъ вы любите Сюзи, которая вамъ нравится… О! дорогой, милый, я хочу, чтобы вы его любили!

Она говорила тихо, застнчиво, съ нжной боязнью, съ красивой покорностью влюбленной, выражая насколько могла лучше, и чувствуя всю недостаточность словъ, то пламенное желаніе, ту потребность исключительной любви, любовной снисходительности, которыя были у нея въ сердц. И Мишель былъ глубоко тронутъ. Онъ также, совсмъ тихо, какъ будто эти слова не должны были даже быть услышаны таинственнымъ міромъ растеній и камней, какъ будто эта тайна должна была принадлежать одной только Сюзанн, сказалъ ей то, чего она такъ ждала:

— Да, я его полюблю, я его люблю… Я люблю васъ одну, я люблю все, что въ васъ, все, что есть — вы…

И онъ прибавилъ, улыбаясь немного сконфуженно:

— Я также имю недостатки и гораздо боле чмъ вы, можетъ быть!… Забыли вы, какъ часто я бывалъ несправедливъ, золъ… даже въ отношеніи васъ, которую я обожалъ? Будемъ же хорошенько любить другъ друга, моя дорогая. Будемъ любить другъ друга такими, какъ мы есть.

И никогда еще, какъ въ этотъ часъ, онъ не чувствовалъ, насколько онъ любилъ Сюзанну, „такой, какой она была“, такой, какой сдлали ее природа, среда, воспитаніе, такой, какой она оказалась мало-по-малу подъ вліяніемъ новыхъ обстоятельствъ и новыхъ чувствъ. Онъ любилъ въ ней не идеалъ, но ее всю; онъ любилъ ее той исключительной и ясновидящей любовью, о которой со своей загадочной улыбкой на губахъ говорила графиня Вронская на морскомъ берегу въ Трувилл.

Мало-по-малу блдное солнце оживилось. Оно сіяло боле золотистымъ свтомъ на трав и листьяхъ, окаймлявшихъ дверь; оно пылало сквозь желтое съ синимъ стекло стараго окна часовни, оно обдавало горячей лаской лобъ рыцаря. И казалось, что суровое каменное лицо сіяло нжной радостью, какъ-будто дйствительно въ это осеннее утро что-то таинственное принесло ему успокоеніе. У Мишеля было впечатлніе, какъ будто это прекрасное, улыбающееся солнце проникло ему въ сердце. Ему внезапно представилось, что онъ ничего не жаллъ въ прошломъ, даже, можетъ быть, и того богатства, потеря котораго вначал такъ болзненно его огорчала.

Веселые лучи напоминали ему другое утро, когда, при окнахъ настежь открытыхъ навстречу апрльскому свету, онъ старался распредлить, слдуя совту Дарана, документы, составлявшіе матеріалъ будущей исторіи Хеттовъ. Онъ увидлъ вновь разбросанные листки, замтки, сложенные грудами черновики; онъ вспомнилъ свои исканія, свою нершительность, лнивыя колебанія того времени… Нтъ, онъ ничего не жалелъ изъ прошлаго!

Теперь въ немъ просыпалась новая энергія: онъ будетъ работать, онъ попытается окончить задуманныя произведенія, даже, если бы ему удалось создать только блдное подобіе того, о чемъ онъ мечталъ. Онъ будетъ работать, но уже не диллетантомъ, не отъ бездлья, онъ будетъ работать мужественно, систематически, во всю мру своихъ силъ.

Прислонившись головой къ плечу своего жениха, Сюзанна смотрла на него отъ времени до времени, однако, не говоря ни слова.

— Мишель, — пробормотала она наконецъ, безсознательно отвчая на мысль, работавшую за молчаливымъ челомъ ея друга. — Не правда ли, что Богъ добръ и что жизнь прекрасна? Мы будемъ очень счастливы.

— Да, очень счастливы! — подтвердилъ онъ.

Тогда онъ наклонился къ этому улыбавшемуся ему лицу; и подъ кровомъ старой часовни, освященной мягкимъ синимъ свтомъ, гд происходило ихъ первое любовное свиданіе, они обмнялись поцлуемъ своей настоящей помолвки.