Манеры, слова Сюзанны показались ему странными, отмеченными какой-то неестественностью, что совершенно не было въ привычкахъ молодой двушки. Даже та неловкая поспшность, съ какой Сюзи дйствовала наканун, казалась ему подозрительной. Миссъ Севернъ была слишкомъ умна, чтобы овладть такимъ способомъ письмомъ, которое она хотла бы скрыть, допуская даже, что она имла бы неосторожность забыть означенное письмо на стол. Затмъ Мишелю являлись прекрасные глаза, такіе нжные и чистые… Какъ могло оскорбительное подозрніе касаться такихъ глазъ? Мишель не могъ этого подумать; если бы онъ даже подумалъ, голосъ изъ глубины его души возсталъ бы съ протестомъ. Итакъ, онъ приходилъ къ убжденію, что единственной виной Сюзанны было измышленіе, какое-нибудь задуманное ребяческое мщенiе. И можетъ быть, въ этомъ и было все задуманное мщеніе, въ этихъ вопросахъ о павильон Круа-Пьеръ, этихъ наивныхъ, очевидно съ намреніемъ, высказанныхъ намекахъ насчетъ свиданія.

Грустная улыбка появилась на губахъ молодого человка.

Какъ она ухищрялась, чтобы причинить ему горе!

Онъ сердился на Сюзи за эти жестокія ребячеств, онъ страдалъ изъ-за того, что на нее сердился, и вполн естественно онъ забывалъ, что онъ былъ также виновенъ и что сегодняшнее откровенное и честное объясненіе заставило бы ихъ обоихъ избжать этого унизительнаго лукавства. Онъ упрекалъ себя только за то, что чувствовалъ себя боле трусливымъ, чмъ когда либо передъ этимъ кокетливымъ ребенкомъ, что еще не нашелъ мужества признаться ей въ своей любви, хотя бы затмъ пришлось страдать еще больше.

Солнце свтло улыбалось на красныхъ листьяхъ; верескъ покрывалъ откосы, громадные папортники наполовину скрывали кусты; въ сырыхъ рвахъ цвли ирисы и незабудки. Но послднее усиліе быть прекрасной этой, уже постарвшей отъ приближенія осени, природы не привлекало взгляда молодого человка, медленно направляющагося къ домику Альберта Дарана.

Меланхолически настроенный, онъ думалъ все еще и неотвязно объ одной маленькой злой особ — такой злой и, однако, такой любимой! Когда онъ уже достигалъ цли своей одинокой прогулки, у него созрло ршеніе. Длая послднюю уступку своему мучительному малодушію, онъ далъ себ слово по возвращеніи изъ Парижа — дня черезъ два или три — переговорить съ Сюзи, имть съ ней, слишкомъ долго откладываемое, ршительное объясненіе.

Посл цлаго часа разговоровъ, затмъ изысканій подлинности стариннаго требника, которая казалась сомнительной, Мишель покинулъ своего друга и почти машинально пошелъ по направленію къ Круа-Пьеръ. Когда онъ переходилъ большую дорогу, ему наперерзъ прохала карета Кастельфлора, возвращавшаяся пустой, и онъ остановилъ кучера. Миссъ Севернъ вышла у Мишо и разсчитывала вернуться пшкомъ.

Чмъ боле раздумывалъ Мишель, тмъ боле поведеніе Сюзанны казалось ему страннымъ, и тмъ мене онъ понималъ его таинственную побудительную причину. Затмъ онъ замтилъ Поля Рео, шедшаго вдоль дороги съ озабоченнымъ видомъ, наклонивъ голову. Тогда ему показалось, что его сердце перестало биться и мене чмъ въ секунду, одну изъ тхъ секундъ мозгового усилія, въ продолженіе которой можно вновь пережить событія цлыхъ годовъ, онъ вспомнилъ услужливость Поля по отношенію къ Сюзанн въ Канн и въ Ривайер, онъ вспомнилъ длинные разговоры миссъ Севернъ съ братомъ Жака, ихъ танцы на балу въ Шеснэ, восторженное восхищеніе ею, выражаемое часто, и къ тому же совершенно открыто, Полемъ. Но вскор, чудомъ воли онъ взялъ надъ собою власть и съ какимъ-то ршительнымъ спокойствіемъ пошелъ навстрчу молодому человку, который, очень вроятно, его не видлъ.

— Это ты, — сказалъ онъ, почти улыбаясь, — я думалъ, что ты въ Париж?

Внезапно оторванный отъ своихъ мыслей, Поль вздрогнулъ.

— Въ Париж? — возразилъ онъ, — но миссъ Севернъ ничего теб не говорила?

— Миссъ Севернъ? — повторилъ Мишель; улыбка исчезла съ его губъ.

У Поля была минута отчаянія, затмъ, порывисто и какъ бы принявъ ршеніе, онъ взялъ Мишеля подъ руку.

— Ахъ! слушай, старина, я самъ теб все разскажу, — воскликнулъ онъ дружески доврчиво; — но выслушай меня со снисхожденіемъ, потому что, какъ я ни кажусь легкомысленнымъ, я очень несчастливъ.

Они прибыли къ Круа-Пьеръ немного раньше четырехъ часовъ. Самъ того не подозрвая, Поль дйствовалъ, какъ искусный дипломатъ. Его признанія попадали въ сердце вполн открытое, чтобы ихъ принять. Лучше, чмъ бы это могла сдлать миссъ Севернъ сама, онъ выигралъ у Тремора дло своего счастья. Но онъ удивлялся, что ему приходилось со всмъ знакомить своего доброжелательнаго духовника. Мишель объяснилъ:

— Твое письмо должно было придти вчера вечеромъ, мы не могли поговорить и пяти минуть наедин, Сюзи и я.

Поль удовольствовался этой причиной, у него голова была другимъ занята.

— Послушай, дружокъ! — заявилъ Мишель, обходившійся немного покровительственно съ младшимъ братомъ своего друга Жака, — я сегодня же вечеромъ пойду переговорить съ Рео, это ршено, такъ какъ я вижу, что ты искрененъ, и врю твоей любви и твоимъ добрымъ намреніямъ; только намъ нужно бы сговориться. Склоненъ ли ты къ тому, чтобы серьезно работать, принести жертву? Представь себ, что часъ тому назадъ Даранъ мн говорилъ о теб.

Дйствительно, Даранъ, даже совершенно не зная послдней исторіи молодого человка, возымлъ ту же мысль, какъ и миссъ Севернъ. Онъ зналъ Поля за хорошаго малаго, боле слабаго, чмъ лниваго, очень умнаго, очень правдиваго, и онъ надеялся, что заманчивое предложеніе врнаго и очень хорошо оплачиваемаго положенія, хотя бы это было и въ Америк, заставитъ молодого инженера стряхнуть свою безпечность и употребить съ пользою свой дипломъ.

Мишель высказался боле скептически, когда Альбертъ изложилъ ему свой проектъ. Теперь онъ его представлялъ этому парижанину Полю съ нкоторымъ безпокойствомъ, но съ первыхъ же словъ этотъ послдній пришелъ въ такой же восторгъ, какъ и Симона. При послднихъ словахъ онъ едва не кинулся на шею Тремору.