– Передвигайся ко мне на руки, я тебя вынесу.

Смеясь, она собрала всю обувь и его вещи в пакет из-под яблок, туда же сунула недопитый коньяк и передвинулась к краю лодки:

– Сашка, если уронишь меня в эту муляку, я тебя убью – у меня сарафан новый!

– Не боись, не уроню, – довольно хохотал он, вытаскивая её на руках на берег. – Дальше сама или до дверей дома нести?

– Спасибо, Санечка, – благодарно чмокнула она его в щёку, – дальше сама. Вот только домой мне в таком состоянии и не хочется, и не можется.

– Ну а какие проблемы? – Рыжий запрыгал на одной ноге, по детской привычке вытряхивая воду из ушей. – У меня тогда и переночуешь, первый раз что ли? – напомнил он, как в детстве, заигравшись, они иногда ночевали втроём друг у друга.

– Тем более, предки мои, как пекло это началось, сразу на дачу съехали… Майку давай, – перестал он прыгать и, забрав у неё пакет с вещами, стал одеваться.

Они медленно поднимались вверх по Поповскому переулку обратно к себе на Портовую, подолгу отдыхая в пути на какой-нибудь скамеечке и прикладываясь к оставшемуся коньяку, там же доели и последнее яблоко. Рыжий громко хохотал по поводу и без, Златка постоянно хихикала – ну что поделаешь, если так действовал на неё алкоголь – и несколько раз порывалась читать стихи. Но выпито было уже столько, что рифмовалось с трудом, и потому она, хихикнув над собой, бросила эту затею.

В Сашкин подъезд они ввалились уже совсем затемно. Рыжий снова ляпнул что-то очень смешное, и они долго ещё давились смехом уже под самой дверью его квартиры, которую Сашка всё не мог открыть. А когда открыл и они зашли, то Златка поняла, что сил совсем не осталось.

– Саня, я в ванную… Потом сон, ладно? А то я еле стою…

Прохладный душ слегка привёл её в чувство, но когда она, замотавшись в банное полотенце, дошла до дивана, который разобрал и постелил для неё Сашка, то моментально вырубилась, едва коснувшись головой подушки. Рыжий ещё держался, и у него хватило сил позаботиться о ней: он укрыл её простынкой, ласково погладил по голове и, что-то пробормотав, пошёл спать в свою комнату.

Спалось ей легко, лишь рано утром, часов в пять, она проснулась от дикой жажды. Спросонья поправляя банное полотенце, в котором так и уснула, она прошлёпала на кухню, открыла холодильник и, найдя там початую бутылку кефира, жадно отпила половину. По ходу прислушалась к своему самочувствию – сильно кружилась голова и слабость словно разлилась по всему телу – после чего вернулась на диван и снова моментально отключилась.

На этот раз ей приснился сон. Словно в подтверждение старой присказки – на новом месте, приснись жених невесте – ей снился Миха, и впервые они во сне занимались любовью.

…Мой мальчик из сна, – радовалась она, совсем не помня обид, но не было сил даже во сне отвечать на его поцелуи. А он, приходя к ней в цветных сполохах сознания, возбуждал её… целовал грудь… жадно касался везде, лаская её и наполняя желанием… словно и не сон это вовсе, а их бесконечные ночи на бульваре Комарова…

…Мой мальчик из сна, – стонала она, вздрагивая, когда он настойчиво раздвигал её колени… изгибаясь навстречу, когда он входил в неё… и земля качнулась под ней почти как в тот их первый раз…

Она проспала ещё часа два или три, удобно свернувшись калачиком лицом к стене, а когда проснулась, то сразу вспомнила чудесный сон и моментально пожалела, что нет рядом Михи, что это был всего лишь сон, и решила, что обязательно сама позвонит ему. Вот встанет и позвонит!

Сладко потянувшись – слабость почти прошла – она перевернулась, собираясь вставать, и… в ужасе замерла. Рядом с ней на диване безмятежно спал Сашка! Он лежал на спине, на нём совсем не было одежды, как впрочем и на ней, и лишь смятое банное полотенце, в которое заматывалась она перед сном, небольшим мягким комом сбилось в его ногах.

«Каменные лица Ростова»

Шла по переулку, читала свою ленту и подвернула ногу, ещё и катер опоздал! Это вы все меня так любите, котятки?! Тогда почему ощущение, что вы все меня имеете?!

Перечитала свои последние сообщения и чуть не блеванула. Не суетитесь, котятки, я уже затёрла до дыр все эти пошлые рифмы и по-прежнему ненавижу ваш мир. Срываю злость с ветки и жадно впиваюсь ей где-то между пятым и шестым позвонком. Злость в злость. Круг замыкается, я вернулась и наступаю…

Мама, посмотри, как я лаю! Мама, позови папу, пусть посмотрит, как я лаю! Мама, посмотри, как папа смотрит, как я лаю…

Я, конечно, всё понимаю, но почему же я всегда наступаю на грабли, на пятки, на горло, в дерьмо, в конце концов?!!!