Пеппоне засмеялся.

— Ваше преосвященство, бахвальство и угрозы таких типов, как дон Камилло, нам по барабану. Мы в тот раз к Вам пришли просто из соображений общественного и политического толка, а то ведь Краснокожий ему бы бомбой в башку запустил.

— Сам ты Краснокожий, — обиженно вскинулся Джиготто, тот самый, кому дон Камилло надел на голову ведро с анилиновой краской и на которого потом пошел со скамейкой наперевес. — Да не хотел я кидать в него бомбой. Просто я поджег ему петарду под окном, чтобы он понял, что я не из тех, кто дает себя огреть скамьей по голове потому лишь, что размахивает ею достопочтенный пастырь.

— А, так это ты, сын мой, запустил петарду? — невозмутимо спросил епископ.

— Ну, вы же знаете, как это бывает, Ваше Преосвященство, — пробурчал Джиготто. — Если человеку заехать скамьей по голове, так он легко может натворить каких-нибудь глупостей.

— Прекрасно понимаю, — ответил епископ, который был уже стар и знал, с кем и как следует разговаривать.

Дон Камилло вернулся через десять дней.

— Ну как? — спросил Пеппоне, повстречав его по дороге со станции. — Каникулы удались?

— Ничего особо веселого там не было, в горах. Хорошо, хоть карты были с собой, так я забавлялся пасьянсами, — ответил дон Камилло, доставая из кармана колоду карт.

— Вот, — сказал он, — теперь они мне не нужны. — И, нежно улыбаясь, он легко разорвал колоду пополам, как будто сухарик разломил. — Стареем, синьор мэр, — вздохнул дон Камилло.

— Черт бы побрал и вас, и того, кто вас возвратил, — пробормотал помрачневший Пеппоне.

Дону Камилло многое нужно было рассказать Христу на Распятии в главном алтаре. А потом он спросил:

— Ну и какой он был, мой заместитель?

— Прекрасный юноша, воспитанный, деликатный, никогда не отвечавший на доставленную ему радость бахвальством в виде разламывания под носом у собеседника колоды карт.

— Но, Господи, — развел руками дон Камилло, — никто же и не доставлял ему здесь радости. А потом, есть люди, которых так и надо благодарить. Могу поспорить, что Пеппоне рассказывает сейчас своим бандитам: «Представляешь? Колоду карт он так и порвал, цак-цак — и пополам. Во, сукин сын!». И говорит он это, довольный. Поспорим?

— Нет, — вздохнул Иисус, — не будем, потому что именно так он и говорит.

Битву не на жизнь а на смерть, длившуюся более года, выиграл дон Камилло: его «Сад-клуб для детей народа» был уже построен, тогда как у «Народного дома» Пеппоне не было еще переплетов окон и дверей.

«Сад-клуб» был не хилый: зала-гостиная для лекций, встреч и тому подобного, библиотечка с читальней, крытый спортивный зал для разных занятий и спортивных игр в зимнее время. А еще обнесенная забором территория со спортивным полем, беговой дорожкой, бассейном и детской площадкой с качелями-каруселями и прочим. Многое еще, конечно, было в зачаточном состоянии, но ведь во всяком деле главное — начать.

Для торжественного официального открытия Клуба дон Камилло приготовил мощную программу: хоровое пение, разнообразные спортивные соревнования и даже футбольный матч, так как удалось собрать совершенно потрясающую команду. В работу со своими футболистами он вложил столько страсти, что за восемь месяцев тренировок количество пинков, которые он один раздал одиннадцати игрокам, превысило количество ударов, нанесенных одиннадцатью футболистами по одному-единственному мячу.

Пеппоне все это знал, и ему было горько: как же так, партия, представляющая интересы народа, а проигрывает в состязании, устроенном для этого народа, и не кому-нибудь, а дону Камилло. Поэтому когда дон Камилло сообщил Пеппоне, что так и быть, из «симпатии к непросвещенным слоям населения городка» он позволяет жалкому «Динамо» красных сразиться со своей «Гальярдой», Пеппоне побледнел, созвал одиннадцать игроков своей команды, поставил их к стенке по стойке смирно и произнес такую речь:

— Вы будете играть с командой попа. Или вы выиграете, или я вам всем морды разнесу. Таков приказ партии во имя угнетенного народа!

— Мы выиграем! — ответили одиннадцать, вспотев от страха.

Дон Камилло, узнав о речи Пеппоне, собрал одиннадцать игроков «Гальярды» и сказал им следующее:

— Мы тут не грубияны неотесанные, как те вон там. Мы можем рассуждать, как разумные и воспитанные люди. С Божьей помощью мы влепим им шесть голов всухую. Никак вам не угрожаю, но помните, честь прихода в ваших руках, точнее, в ногах. Каждый должен исполнить свой гражданский долг с полной отдачей. А если среди вас найдется какой-нибудь негодяй, который не будет выкладываться до последней капли, то я не буду мучиться, подобно Пеппоне, который обещает разнести всем физиономии, я его в пыль сотру, пинком под зад! — заключил он, усмехнувшись.

На торжественном открытии был весь городок. За Пеппоне тянулась его свита в развевающихся алых шейных платках. В своей речи он «в качестве мэра вообще» порадовался начинанию, а «в качестве представителя народа в частности» заявил, что верит: данное начинание не будет служить целям недостойной политической пропаганды, «как некоторые уже поговаривают».

Во время выступления хора Пеппоне сказал Нахалу, что пение — тоже своего рода спорт, потому как развивает легкие. На что Нахал благодушно ответил, что, по его мнению, было бы еще эффективнее для физического возмужания католической молодежи, если бы поющие сопровождали свое пение соответствующими жестами, развивая, таким образом, не только легкие, но и мышцы рук.