Шрифт:
— Почему учился? — возразил Жако. — Он, наверно, еще его не окончил. Посмотрите, у входа в музей собралось много карет. Вероятно, в лицее происходит какое-то необыкновенное событие…
— Я знаю! Я догадалась! — крикнула Катя. — Это выпускной вечер…
— Очень может быть, — согласился Жако.
— Смотрите, смотрите! — крикнул я. — Подъехала еще одна карета… Из нее выходит какой-то старик…
— Какой-то старик! — насмешливо сказал Жако. — Да это же поэт Державин. Я видел его портрет в книге у своего хозяина. Но там он не такой дряхлый. Смотрите, как медленно подходит он к парадной двери, опираясь на плечо лакея.
— Как обидно, что мы не можем войти туда, — вздохнула Катя. — Я читала об этом выпускном вечере… Неужели мы так и не увидим Пушкина? — И она тяжело вздохнула.
— Пошли дальше? — спросил Рекс.
— Подожди, Рекс, — ответил Жако. — Я хочу сказать вам что-то важное… Правда, я не уверен, но попытаться можно… Один из моих ранних хозяев, а их у меня было немало за всю мою долгую жизнь… Да, что я хотел сказать? Ах да, так вот, этот мой хозяин, которого звали Махамед Али, умел превращать людей в невидимок…
— Не рассказывай сказки, — проворчал Рекс.
— Жако никогда их не рассказывает, — сердито оборвал Рекса попугай. — Так вот, если вы хотите войти в лицей…
— Но насколько я знаю, — перебил я Жако, — для этого нужна шапка-невидимка, а во всех сказках она одна, а нас с Катей двое.
— Никаких шапок у Махамеда Али не было, — ответил Жако. — Он произносил какое-то древнее заклинание, которое в его семье передавалось от отца к сыну в течение многих лет. Наверное, Махамед Али, умирая, передал его своему сыну.
— К чему ты все это говоришь? — нетерпеливо спросила Катя.
— К тому, — ответил Жако, — что я запомнил это заклинание, хотя не понимал слов, из которых оно состоит, и, если вы с Витей очень хотите попасть на выпускной вечер в лицее…
— Конечно, хотим! — закричали мы с Катей.
— Я не обещаю, что это получится, — сказал Жако. — Прошло столько лет с тех пор, как я слышал это заклинание от хозяина… Может быть, я что-то забыл. Но попытаемся… — Витя, возьми Катю за руку. Так. Закройте глаза. Всеми силами души желайте стать невидимыми для человеческих глаз. И если все получится, не бойтесь. Когда вы вернетесь, то обретете себя. Готовы?
— Да! — сказали мы с Катей одновременно.
Жако произнес на каком-то странном гортанном языке несколько непонятных фраз, помолчал, и я испугался, что он забыл какие-то волшебные слова, но Жако радостно вскрикнул и заключил свое заклинание длинной непонятной фразой.
— Откройте глаза!
— Куда ты дел детей? — испуганно закричал Рекс.
— Получилось! Молодец, Жако! — похвалил себя попугай. — Идите и старайтесь ни к кому не прикасаться. Мы с Рексом будем ждать вас. Когда выйдете, не ищите нас. Мы сами вас найдем.
— Что ты сделал с моим хозяином и с этой девчонкой? — грозно зарычал Рекс.
— Успокойся, — ответил Жако. — Я люблю его не меньше, чем ты. Дети скоро вернутся невредимыми.
О чем они говорили дальше, мы с Катей не слышали. Подбежав к зданию лицея, мы поднялись по лестнице, вошли в большой зал и стали у стенки, чтобы никого не задеть. Зал был переполнен. На стульях важно восседали пышно одетые дамы, мужчины в таких же костюмах, какие были у артистов в опере «Евгений Онегин», которую я видел в театре.
За длинным столом сидели мужчины. И среди них мы заметили старика, которого Жако назвал поэтом Державиным. Он весь подался вперед, напряженно и радостно слушая кудрявого лицеиста, приложив ладонь к уху.
— Узнаешь? — шепнула мне на ухо Катя. — Ой, я сейчас умру! Это же Пушкин! Слушай!
Звонкий голос, выразительное чтение околдовали нас. Мы пропустили начало и только вот что услышали:
С холмов кремнистых водопады Стекают бисерной рекой, Там в тихом озере плескаются наяды Его ленивою волной…Мы дослушали до конца вдохновенные стихи кудрявого юноши.
Державин поднялся со стула и стал медленно подходить к Пушкину. Старик был взволнован, он хотел, видимо, обнять юного поэта, но Пушкин вдруг неожиданно для всех выбежал из зала и скрылся.
— Мы догоним его, — сказал один из учителей Державину.
Но старик понял душевное волнение поэта и остановил учителя.
— Оставьте его поэтом, — тихо произнес Державин.
Мы с Катей выбежали вслед за Пушкиным, но больше его не увидели.