В дверь постучали. Вошел Курьер и пригласил главкома к председателю правительства ДВР на совещание. Уборевич встал, пожал мне руку:

– Благодарю за информацию. Нам надо встретиться еще раз. Если вам будет нужно- заходите ко мне без всякого стеснения.

Впоследствии, в 1922-1924 годах, мне приходилось не раз встречаться с Иеронимом Петровичем. В эти годы он командовал Народно-революционной армией Дальневосточной республики, а когда последние очаги гражданской войны были потушены, - 5-й Краснознаменной армией.

Обычно эти встречи происходили на заседаниях Дальбюро ЦK РКП(б), в которых Иероним Петрович регулярно участвовал, а я присутствовал как работник аппарата.

Не ограничиваясь делами сугубо военными, он интересовался многими деталями жизни края. За годы совместной работы с И. П. Уборевичем все мы убедились, что он и большой общественный деятель.

Успешно закончив бои за освобождение края, он хотел практически помочь становлению советского Дальнего Востока.

Вспоминается одно из заседаний Дальбюро в 1923 году, на котором обсуждался мой доклад о состоянии крестьянского хозяйства и сложившемся после освобождения от белых общественном укладе в деревнях Забайкальской области. В то время я только что вернулся с комиссией из длительной командировки по деревням и докладывал Дальбюро обо всем, что видел, слышал, и о том, чт6 следовало предпринять в первую очередь, чтобы крестьянство зажило полнокровной жизнью в новых условиях.

По докладу мне был задан ряд вопросов, в том числе и Уборевичем.

– А скажите, - интересовался он, - как настроены бывшие партизаны и демобилизованные Красноармейцы? Участвуют они в партийной и советской работе? Играют ли они ведущую роль или больше жмутся к теплой печке?

– Партийные ячейки в селах еще малочисленны, - ответил я, - но в большей своей части состоят из бывших партизан и красноармейцев. Первая роль за ними, но не все они включились в общественное дело, а кулачье еще пытается протащить в органы власти своих сынков, особенно тех, что пограмотнее да понахальнее...

– Значит, кое-кто из наших людей уже работает!
– воскликнул Уборевич.
– Это хорошо! Значит, наша политико- воспитательная работа в армии уже дает свои результаты. А насколько еще сильны в деревнях религиозные предрассудки? Сильно они тянут назад, к прошлому?

– Да, пока поп на селе еще фигура, но это, думаю, ненадолго. Молодежь в большинстве в бога не верит.

Когда же обсуждались меры, которые нужно было предпринять среди крестьянства, Иероним Петрович настаивал:

– Сельские организации быстро окрепнут, если мы смелее будем выдвигать на руководящую работу бывших армейцев и партизан, рисковавших жизнью за Советскую власть. Надо только побыстрее помочь им освоить грамоту и знание советских законов. Надо умело рассказать, с чего начинать новую жизнь, а если нужно, и пожить рядом с ними несколько месяцев. Это и будет реальной помощью с нашей стороны!

Затем Иероним Петрович с большим интересом просмотрел привезенные мной групповые фотографии сельских активистов - коммунистов и комсомольцев. Вглядываясь в лицо одного из них, он воскликнул:

– Ба! Да это, кажется, Васюков, Никифор! Во всяком случае, очень похож. Хор-р-роший был пулеметчик! Я сам вручал ему орден Красного Знамени!

Запомнился мне и короткий разговор с Иеронимом Петровичем летом 1924 года, после заседания Дальбюро, на котором М. П. Вольский, тогда уже председатель Камчатского губревкома, выступал с докладом. Были намечены мероприятия по оказанию помощи Камчатке: поставлен вопрос о направлении туда работников, в частности выдвинута моя кандидатура в члены бюро Камчатского губкома партии и губревкома.

Иероним Петрович подошел ко мне и Вольскому и сказал:

– Ну что же, вот вы вместе воевали в Приморье, а теперь вместе будете работать на Камчатке. Это хорошо. Вам ведь и там надо вести борьбу с японскими и американскими капиталистами, но на этот раз - на экономическом фронте. Желаю вам успехов в этом деле.

Иероним Петрович от всей души желал, чтобы советские органы побыстрее и навсегда вытеснили своих камчатских, довольно сильных в то время, конкурентов- американских торговцев и японских рыбопромышленников.

Интерес Иеронима Петровича к общественной жизни Края и, конечно, к связям между Красной Армией и трудовым народом сказывался во многом. Он выступал в печати, а еще чаще - лично перед крестьянами, трудовым казачеством и рабочими. В этих выступлениях он не забывал, несмотря на то, что гражданская война уже кончилась, призывать людей к бдительности. Всюду, где бы ни выступал Иероним Петрович, он говорил о постоянной угрозе со стороны империалистов, любил привести для сравнения какую-нибудь русскую поговорку вроде: «Спит лиса, а и во сне ворон щиплет...»

В феврале 1923 года наша краевая газета «Дальневосточный путь» писала о связях И. П. Уборевича с рабочими: «В дни празднования пятилетия Красной Армии у нас, на Дальнем Востоке, главком 5-й Краснознаменной т. Уборевич идет в первую очередь на конференцию профессиональных союзов к пришедшим прямо с работы, с замазанными руками, пролетариям, делает доклад о строительстве армии, о стоящих перед ней идейных и технических задачах...»

Мне довелось присутствовать в сентябре 1922 года, в дни подготовки наступления на Спасск, на партконференции 1-й Забайкальской стрелковой дивизии.