Иванов наконец узнал шофера и понял, где это он так изгваздался. Вероятно, взрыв, обездверивший эмку, зацепил и ее водителя а, точнее, очень быстро подвинул его к противоположной двери. Настолько быстро, что ухо шофера оказалось почти перерубленным ударом, а вся левая половина лица представляла собой сплошной синяк. Впрочем, это заметил не один Иванов: Людмила Константиновна уже выскочила из палатки с индпакетом и тут же принялась бинтовать раненому голову.

— Ну, раз помощи взять неоткуда, придется заняться самопомощью там, где мы оказались — сказал Лапушкин особисту. Лейтенант, у тебя хоть кто-нибудь хоть что-нибудь в пушках понимает? Она у нас одна осталась, а стрелять нельзя: накатник разбит. И снаряды есть, штук десять, не меньше, а не стрельнуть. Что прискорбно, поскольку немец перешел в наступление при поддержке танков — комбриг повернулся в сторону явно затихающего боя и выматерился.

Сидоров подбежал к окончательно разбитой машине и, отцепив пушку, приволок ее в сушилку. Выглядела она действительно неважно, ствол как-то грустно смотрелся, будучи наполовину утопленным за изрядно побитый щит. Понятно, что не то что выстрелить из нее, но даже и зарядить было практически невозможно…

Боцман еще раз внимательно оглядел орудие, а затем, как-то залихватски крякнув, рукой вытащил ствол в нормальное положение.

— Вот теперь и зарядить можно, и даже стрельнуть получится! — довольно сообщил он командиру.

— Можно-то можно — с сомнением ответил Лапушкин, — но только один раз. А у немца наступает минимум четыре танка а то и пять…

— Так я еще ее выдернуть смогу!

— Ну раз сможешь, то будешь пока накатником работать. Деваться-то нам некуда, товарищи бойцы, немца придется тут останавливать. На той стороне деревни госпиталь полевой еще не эвакуирован, а что с ранеными фашисты делают, вы уже наверное знаете. Получится немца остановить или нет — не знаю, но попробовать мы обязаны! Ну хоть пару телег медицина увезти успеет…

Шофер тем временем достал из машины автомат и начал примерять к нему диск.

— Подходит! — радостно сообщил он комбригу. — Теперь можно будет тремя дисками пользоваться!

— Товарищ комбриг, — как-то робко обратился к Лапушкину Вайсберг, — вы, как я слышал, сказали что раненых вывозить не на чем?

— Есть на чём, две телеги в госпитале. Только раненых осталось куда как больше… а вы почему спрашиваете?

— Так вон за последним домом грузовик стоит, немецкий, с прошлого раза остался, когда немцы в наступление шли. Не ожидали наших в деревне встретить, сдуру залетели — ну их всех и постреляли. Бак, правда, тоже постреляли, но Сидоров дырки чопиками забил, а мотор целым оказался. Теперь там и бензин есть, правда всего с ведро — с мотоциклов разбитых слили. Но, думаю, за мост грузовик с ранеными точно доехать сможет, причем быстрее телег…

— Ну ты порадовал, майор! — в глазах Лапушкина действительно светилась искренняя радость. — С грузовиком-то точно побыстрее получится, нам тут немца всего-то с полчаса продержать нужно будет. Эй, да я тебя помню, игрушечник? Давай, садись в свой грузовик и езжай!

— Думаю, что лучше уж пусть водитель ваш этим займется. Я, откровенно говоря, грузовиком управлять не умею…

— Кузнецов! Берешь майора и на грузовике катись в госпиталь! Быстро!

— Зачем меня брать? Место, что для раненых пригодится, занимать? Мне, товарищ комбриг, и тут неплохо…

— А зачем ты, игрушечник, нам тут нужен?

— Игрушечник может и не нужен, а боец пулеметной роты Моисей Вайсберг очень даже пригодиться может. Басмачей гонял так, что товарищ Фрунзе лично благодарность объявил, глядишь — и германец нежную любовь Моисея Лазаревича на своей шкуре узнает…

Лапушкин резко приобнял майора:

— Ну, тогда тебе объяснять ничего не надо. Кузнецов! Женщину забери!

— Вечно ты, Лапушкин, сначала говоришь, а потом думаешь — раздался сердитый голос радистки. — Ведь на мое место двух раненых запихнуть можно, ты об этом подумал?

— Ой, извините, Людмила Константиновна, не узнал вас! Я больше не буду…

— Вот всегда так: учишь вас, учишь — а потом «ой, не узнал». И ведь опять соврать решил, так?

— Нет, не так, Людмила Константиновна, теперь, похоже, точно больше не буду — ответил сержанту комбриг, внимательно оглядывая окрестности. — Товарищ боец! давайте пушку вон туда, в кусты откатим! Игрушечник, куда пулемет ставить думаешь? Давайте побыстрее к встрече готовиться, судя по шуму немец сюда пойдет минут через десять-пятнадцать…

Шум боя впереди затихал. Но стрельба впереди пока не прекратилась, и бойцы разведроты, распределившись по местам вокруг зерносушилки, получили небольшую передышку.

— Лапушкин, вот ты мне скажи: почему комбриг с автоматом сидит в окопе? — снова раздался негромкий голос бывшей учительницы. — Я детей физике учила, про войну мало чего знаю. Но ты-то и в школе не дурак был, да и военному делу, смотрю, обучиться успел. Но я все же думаю, что комбриг должен полком командовать или дивизией, а в окопе рядовые бойцы сражаться должны. Я не права?