— Какого барана? — удивилась сержант Синеок, — я тут только борова на вертеле вижу…

— Товарищ сержант, я не спрашиваю, как этого барана звали при жизни — насупившись, ответил Лазаревич, — так что отрезайте шесть кусков, а остальное в госпиталь отправим.

— Семь кусков отрезайте — раздался до слез знакомый голос Петрова — мне что, решили кусок зажать?

— Уже поправился? — радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики — Тебе же печень штыком проткнули!

— Не печень проткнули, а только кожу на боку порезали. Правда сильно, поначалу в госпитале хотели двенадцать швов наложить, но и семи хватило, так что эскулапы меня быстренько залатали. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но я как чуял, что что-то интересное наклевывается, вот и уговорил главврача пораньше выписать. Да и запах от расположения вкусный аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.

— Это, как я понимаю, Петров явился не запылился? К выдаче боевого приказа опаздываем?

Петров вопросительно взглянул на сослуживцев.

— Людмила Константиновна, училка по физике… то есть тьфу, ротный радист — прошептал Вяземский.

— Извините, Людмила Константиновна, я там двух раненых старушек до госпиталя через дорогу переводил…

— На первый раз прощаю, садись за стол. Но учти!

— Уже учитываю, Людмила Константиновна! Я так мыслю — продолжил Петров, ловко отрезая серебряным ножом тонкие пласты неназываемого окорока — германец в наступление широким фронтом не пойдет, дальше дорога только через мост есть. Поэтому немцам удобнее войска свои у Узловой и сосредоточить, так что надо просто снова туда сходить, поглядеть на это сосредоточение и капитану все рассказать.

— Узловая большая, пока станцию из конца в конец пройдешь, немцы нас три раза арестовать успеют. А граф, падла такая, немецкий мундир на сметану сменял!

— Да, в дырявом летном мундире твоя арийская рожа ни у кого подозрения не вызвала бы — сварливо отозвался Вяземский.

— Тише, мальчики, не спорьте на посторонние темы. У нас есть простая задача, а как ее решить, нам расскажет… — она внимательно поглядела на притихших бойцов — нам расскажет… Петров. К доске!

— Я учил…

— Садись… ну, кто сможет рассказать, как решить эту задачу? Можно с места.

Вяземский тяжело вздохнул, снисходительно поглядел на сослуживцев:

— На станции Узловая, в соответствии с правилами обустройства железнодорожных станций, введенных Постановлением Министерства путей сообщения от восемнадцатого июля тысяча восемьсот шестьдесят третьего года установлена водонапорная башня. С которой всю станцию и ее окрестности должны быть видны как на ладони. И забраться на башню нетрудно…

— Садись, пять!

— … но вот обратно со станции выбраться после этого будет очень сложно. Нас на башне тоже будет видно со всей станции и ее окрестности. Так что узнать-то мы все узнаем, а как донести узнанное до штаба?

— Элементарно, Ватсон… кто сказал?

— Конан Дойль! — хором откликнулся личный состав роты.

— Неверно, этого Конан Дойль не говорил. Я это сказала, и сказала потому, что пойду с вами и передам все данные по рации.

Иванов, несколько мгновений пообдумав предложение и не найдя иных вариантов, распорядился:

— Рацию и батарейку понесет Сидоров, а Людмилу Константиновну…

— Людмила Константиновна и сама дойдет, не инвалидка небось — отрезала сержант.

Через час, прокравшись мимо немецких постов и поудивлявшись, что на этих постах никого нет, разведчики взобрались на водонапорную башню. Вяземский оказался прав: с башни было видно всё. Но вот почему-то на этом всём никого видно не было.

— Не иначе, все в палатках, дрыхнут перед наступлением — высказал гипотезу Петров.

— Надо сделать так, чтобы немцы из палаток выскочили, тогда мы из и посчитаем.

— А как?

Сидоров секунду подумал, потом приудобил свою пушку на ограде верхней площадки башни и выпустил длинную очередь по стоящим на путях паровозам. Из пробитых котлов поднялись клубы пара и раздались истошные вопли.

— Алярм, алярм — кричали напуганные немцы, а немцы еще не напуганные дружно выскочили из палаток и начали неорганизованно метаться, пытаясь понять, откуда стреляли. Людмила Константиновна уже разложила рацию и даже успела связаться со штабом.

— Передавайте, Людмила Константиновна, я посчитал — наклонился к сидящей перед рацией Людмилой Константиновной Петров. — Сто тридцать восьмой пехотный полк, четыре тысячи шестьсот сорок два солдата и офицера, не считая размещенных в полевом госпитале ранбольных, двенадцатый гренадерский батальон в составе…

Пока шла передача, немцы сообразили, откуда исходит опасность и приготовились стрелять на поражение. И, как только передача закончилась, открыли огонь.

— Линять надо — сообщил товарищам Вяземский.

— Надо, так линяем — принял решение Иванов. — Только куда? Немцы-то нас уже окружили…

— Бегать нада через паравозный стойбище — предложил Хабиббулин, — пара как в бане, а немец баня любить нет…

Радистка быстро собрала рацию, Сидоров, выпустив последнюю очередь из своей пушки, ее подхватил и рота бросилась вниз по лестнице. Но тут им не очень повезло: сержант Синеок подвернула ногу.

— Бегите без меня!

— Разведка своих не бросает! — Сидоров отшвырнул ставшую уже бесполезной пушку и, подхватив Людмилу Константиновну, бросился догонять сослуживцев.