Шрифт:
– Андрюша, ты ведь Полоцким прозываешься. А знаешь, какая река в прежней твоей вотчине протекала? А в теперешней?..
– У наместника спрошу, - вполне серьезно отвечал князь Полоцкий.
Зато дом его славился отменными пирушками, на которых присутствовали не только холостяки, но и женатые. В последнее время сюда зачастил и князь Владимир - все тяжелее и тяжелее ему было по вечерам оставаться наедине с «Еленой Прекрасной»…
– Ладно, о календаре потолкуем в другой раз, - свертывая рукопись, поднялся из-за стола Владимир.
В княжем совете на самой близкой к великому князю скамье всегда сидел старейший из бояр Андрей Свибл, но сегодня его не было. На месте Свибла Владимир увидел Боброка Волынского, который на вошедшего князя не обратил внимания, да и никто из бояр словно и не заметил опоздания брата Дмитрия Ивановича. «Если бы тут находился старый Свибл, он бы меня укорил…» - подумал Серпуховской.
– Теперь все в сборе, - Дмитрий Иванович, заметив удивленный взгляд Владимира, устремленный на Боброка, тут же поправился: - Нет лишь Андрея Ивановича Свибла, по болезни. Теперь его место до самого выздоровления будет занимать князь Дмитрий Михайлович.
Боброк-Волынец поднялся со скамьи и поклонился, как бы в сторону одного Серпуховского, который расценил этот жест как насмешку в свой адрес. Сразу вспомнились слова отшельника…
Решили послать с полками Владимира Андреевича и князя Волынского в Стародуб и Трубчевск - в укрепленные городки брянской вотчины Дмитрия Ольгердовича, так как Ягайло послал сюда в помощь брату свои войска. Чтобы упредить дальнейший удар Ягайло, который может напасть на пограничные земли Руси в тот момент, когда Мамай стронется из Сарая, следует князю Владимиру и князю Боброку как можно дальше отогнать литовские войска, для чего нужно осадить эти городки и взять их. А Андрею Полоцкому, который тоже едет с князьями, вменялось в обязанность уговорить брата Дмитрия принять подданство московское. Ежели последний не поддастся на уговоры, то пленить его и привезти в цепях в Москву…
Хотя, как всегда, главным в походе был назначен Владимир Андреевич, но от Дмитрия Ивановича Боброк-Волынец получил особые полномочия. Серпуховской почувствовал это, как только выехали за Москву.
Во-первых, число полков было разделено между Владимиром и Боброком поровну; одной половиной командовал Серпуховской, другой на равных правах - Волынский. Поэтому за Москвой свои полки Боброк выдвинул вперед, сказав, что он поспешит для взятия Стародуба, а Серпуховской пусть берет Трубчевск. Такая походная тактика была непонятна умудренному в ратных делах Владимиру, но он сказал:
– Если увидишь, Дмитрий Михайлович, много литовцев под Стародубом или в самом городке, немедленно мне сообщи, но в бой не встревай… Жди помощи.
Когда последний конный ратник полков Боброка скрылся в отдалении, Андрей Полоцкий поинтересовался:
– Что Волынец так заспешил?
– За славой… - не то в шутку, не то всерьез ответил Серпуховской.
В это ранее утро из-за деревьев уже поднималось солнце. Постепенно лучи его оживляли лес, равнинное поле, ближе к обеду начало пригревать, так что всадники поснимали шлемы. Весна потихоньку брала свое, хотя снег лежал еще в сугробах и белыми пластами провисал на еловых лапах.
– Новый год мы уже, Андрюша, встретили. Весна [53] . Хотя марток - надевай десять порток… Прав крестьянин, считая началом весны Егорьев день, по земледельческому календарю это 23 апреля. Так и записано - «Егорий весну открывает». Так что нам повезло - лед на реках еще довольно крепок. А знает ли об этом Боброк?.. Если он поведет полки полями да лесами, то до Стародуба доберется нескоро… А мы, Андрей, уже через малое время свернем к реке, да по запорошенному снегом ледку легко побежим.
[53] В Древней Руси Новый год начинался с 1 марта; с XIV века церковь пыталась перенести начало года на сентябрь, но официально празднование церковного и гражданского года 1 сентября было окончательно определено лишь в 1492 году (7000 лет от «сотворения мира»). Спустя лишь два века Петр I обнародовал указ «лета счислять» с января.
– Хитрый ты, Владимир! Недаром дружишь с книгой [54] , - искренне восхитился князем Полоцкий.
Действительно, скоро ступили на речной лед, покрытый снегом. Кони бежали ходко, и под размеренный стук копыт Полоцкий задремал в седле. Владимир видел, как голова шурина все ниже и ниже клонится на грудь. Вот уж и подбородок коснулся кольчуги.
Владимир подъехал, толкнул в бок Полоцкого:
– Э-э, браток, сегодня десятое число. По поверью день Тарасия-кумошника, а он запрещает спать днем, иначе нападет кумоха-лихорадка. Дрему зовут в этот день только к маленьким детям, которых укладывают в колыбель.
[54] Как и в Древнем Риме и Греции, на Руси тоже рукописные хартии, свертываемые в рулон, назывались книгами.
Князь Владимир начал тихо припевать:
На кота воркота, На Андрюшку дрема, Сон ходит по сеням, Дрема по новым, Сон ищет. Дрема спрашивает: «Где Андрюши колыбелюшка?» - «Там колыбель, В высоком терему, На золотом очепу [55] . Положек у неё золотой камки [56] , В изголовье - куны, А в ногах - соболи. Соболи убают [57] , Куны усыпят!..[55] Очеп – вбитое в потолок кольцо.
[56] Камка – старинная шелковая цветная ткань с узорами.
[57] Убают – уговорить, убедить речами. Баять - говорить.