Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)
вернуться

Рождественский Роберт Иванович
Шрифт:

Стихи о собаках

Дворовых собак по-особому холятза то, что они,на луну подвывая,от будки до дома все ходят и ходятпод гулкою проволокой.Как трамваи…Я их не тревожу. Я с ними не знаюсь.За этоони меня вправе облаивать…Но жарко читать мне спокойную надпись:«Собак без ошейниковбудут вылавливать…»За что их? За внешность? За клочья репейника?За пыльную шерсть? За неясность породы?За то, что щенками доплыли до берега?Доплылии стали ошибкой природы?..Собаки-изгои. Собаки-отшельники.Надрывней поминок.Ребенка добрее.Они бы надели любые ошейники,надели бы!Если б ошейники грели.За что их?У них же – душа нараспашку.Они ж в Человечество верятотчаянно!..И детское: «Мама, купи мне собачку…» –в собачьих глазахзастывает печалинкой…И вот, – разуверившись в добрых волшебниках,последнюю костьзакопав под кустами, –собаки, которые без ошейников,уходят в леса.Собираются в стаи…Ты знаешь,у них уже – волчьи заботы!Ты слышишь:грохочут ружейные полымя!..Сегодня мне сноваприснятся заборы.И лязги цепные за теми заборами.

Из сборника

«Линия»

(1973)

Стихи, написанные восьмого марта

Все равно что за снегом идти в Африку,а за новою книжкой стихов – в мебельныйи уныло просить со слезой в голосеадрес господа бога в бюро справочном,все равно что ругать океан с берегаза его невниманье к твоей личности,все равно что подснежник искать осеньюи, вздыхая, поминки справлять загодя,все равно что костер разводить в комнате,а гнедого коня в гараже требовать,и упорно пытаться обнять облако,и картошку варить в ледяной проруби,все равно что на суше учить плаванью,а увесистый камень считать яблоком,все равно что от курицы ждать лебедятак однаждырешить, будто ты полностьюразбираешьсяв женскомхарактере!

Ксении

Вырастешь, Ксения, строки эти прочти…Водосточные трубыуже устали трубить!Целый час ты живешь на земле.Прими ее. И прости,что земля еще не такая,какою ей надо быть…На земле умирают и плачут.По земле ручьи бегут нараспев.Задыхаются пальмы.Чавкает тундровый мох…Я хотел ее сделать самой праздничной!И не успел.Я хотел ее сделать самой улыбчивой!И не смог.Я над нею трясся. Я ее так просил!Я земле открывался.Понял ее язык…Ты прости отца.У него не хватило силнакормить голодных, оживить убитых, обуть босых,мы –всегда продолженье.И яне начал с нуля.Мы –всегда продолженье!Распахнута настежь дверь,будет самой счастливой твоя и моя земля.В это верит отец!И ты – непременно – верь!Ты пока что не знаешь,как пронзителен шар земной.Что такое «светло» – не знаешь.Что такое «темно».Что такое «весна».(Хотя родилась ты –весной.)Что такое «снег».(Хотя снегаполным-полно.)Целый час ты живешь на планете…Привыкай дышать.Продолжай сопеть.Начинай басить с номерком на руке…Даже имя своееще не можешь ты удержатьв малюсеньком,почти невзаправдашнем кулачке.

«Тот самый луч, который…»

Тот самый луч, которыйтвоих коснетсярук,покинув мыс Китовый,опишет полукруг.И в море не утонет.Пушист и невесом,он был в моих ладоняхзастенчивым птенцом…Он замелькает вскоренад рябью свежих луж.Сквозь облако тугоепройдет тончайший луч.И облако, как сердце,пронзенное стрелой,забыто и рассеянноповиснет над страной…На запахи грибныепрольется луч из тьмы.И за лучом печныепотянутся дымы.Он высветит, с разбегазапутавшись в звонке,скелет велосипедана пыльном чердаке.Смахнет росу с тычинкиленивого цветка.В больших глазах волчицызастынет, как тоска.Упав на лес полого,пожухлый лист пронзит.Перечеркнет болото.По насту заскользит.На половицы в домеон хлынет, как обвал…Я пил его с ладони.Пил,словно целовал…Покинул мыс Китовый,как песня для двоих, –тот самый луч,которыйкоснется губ твоих.

«Горбуша в сентябре идет метать икру…»

Горбушав сентябре идет метать икру…Трепещут плавники, как флаги на ветру.Идет она, забыв о сне и о еде,туда, где родилась.К единственной воде.Угаром,табуном,лавиною с горы!И тяжелеют в ней дробиночки икры…Горбуша прет, шурша,как из мешка – горох.Заторы сокруша.И сети распоров.Шатаясь и бурля, как брага на пиру,горбушав сентябре идет метать икру…Белесый водопад вскипает, будто пунш,когда в тугой струе –торпедины горбуш.И дальше – по камням.На брюхе – через мель!Зарыть в песок икру.И смерть принять взамен.Пришла ее пора, настал ее черед…Здесь – даже не река,здесь малый ручеек.В него трудней попасть, чем ниткою – в иглу…Горбу шав сентябре идет метать икру!Потом она лежит –дождинкой на стекле…Я буду кочевать по голубой земле.Валяться на траве,пить бесноватый квас.Но в свой последний день,в непостижимый час,ноздрями ощутив последнюю грозу,к порогу твоемуприду я,приползу,приникну,припаду,колени в кровь сотру…Горбу шав сентябре идет метать икру.

«Неправда, что время уходит…»

Неправда, что время уходит. Это уходим мы.По неподвижному времени. По его протяжным долинам.Мимо забытых санок посреди сибирской зимы.Мимо иртышских плесов с ветром неповторимым.Там, за нашими спинами, – мгла с четырех сторон.И одинокое дерево, согнутое нелепо.Под невесомыми бомбами – заиндевевший перрон.Руки, не дотянувшиеся до пайкового хлеба.Там, за нашими спинами, – снежная глубина.Там обожженные плечи деревенеют от боли.Над затемненным городом песня: «Вставай, страна-а!..»«А-а-а-а…» – отдается гулко, будто в пустом соборе…Мы покидаем прошлое. Хрустит песок на зубах.Ржавый кустарник призрачно топорщится у дороги.И мы на нем оставляем клочья отцовских рубахи надеваем синтетику, вредную для здоровья.Идем к черте, за которой – недолгие слезы жен.Осатанелый полдень.Грома неслышные гулы.Больницы, откуда нас вынесут.Седенький дирижер.И тромбонист, облизывающий пересохшие губы…Дорога – в виде спирали. Дорога – в виде кольца.Но – отобедав картошкой или гречневой кашей –историю Человечества до собственного концакаждый проходит по времени.Каждый проходит.Каждый.И каждому – поочередно – то солнечно, то темно.Мы измеряем дорогу мерой своих аршинов.Ибо уже установлено кем-то давным-давно:весь человеческий опыт – есть повторенье ошибок…И мы идем к горизонту. Кашляем. Рано встаем.Открываем школы и памятники. Звезды и магазины…Неправда, что мы стареем!Просто – мы устаем.И тихо отходим в сторону, когда кончаются силы.

Трещинка

Речка Тахо, речка Тахо под Толедо…Над зеленою водойбормочет птаха.Желтоватая долина – как тарелка.Трещинкой на дне долины –речка Тахо.А Толедо – как нахмуренное чудо.Как далекий отзвук рыцарского гимна.Тусклым золотомблестит его кольчуга…Я не слушаю начитанного гида.Голос гида для меня звучит нелепо.Почему-то мне глядеть на город больно.Слишком долго я шагал к тебе, Толедо!Исполняются желаньяслишком поздно…Память снова подымается из праха.Вновь клянутся пацаны у школьной карты.Крепокдолгий сон бойцов интербригады…Ты –как трещинка на сердце –речка Тахо.

Гитара Гарсия Лорки

А одна струна – тетива,зазвеневшая из темноты.Вместо стрел в колчане – слова,А когда захочу – цветы.А вторая струна – река.Я дотрагиваюсь до нее.Я дотрагиваюсь слегка,и смеется детство мое.Есть и третья струна – змея,не отдергивайте руки:это просто придумал я –пусть боятся мои враги.А четвертая в небе живет.А четвертая схожа с зарей.Это – радуга, что плыветнад моею бедной землей.Вместе пятой струны –лоза.Поскорее друзей зови!Начинать без вина нельзяни мелодии, ни любви.А была и еще одна,очень трепетная струна.Но ее – такие дела –злая пуляоборвала.