Но 2 февраля возле городка Фрауштадта его войска вдруг напоролись на неприятельский корпус, изготовившийся к бою. Разогнавшиеся саксонцы опешили от неожиданности! Они растянулись на марше. Сам король отстал на 15 верст от основных сил, причем держал для собственной охраны треть армии. Шуленбург отправил к нему гонцов, начал перестраивать солдат. Однако противник не позволил им опомниться, бросился в атаку. Саксонцы удара не выдержали, обратились в бегство. Стойко дрались только русские полки. Отбивались огнем, контратаковали, положили 3 тыс. неприятелей. Но из-за панического отступления саксонцев их обошли. А Август на выручку так и не явился. Когда беглецы домчались до его ставки, он тоже повернул прочь.

Русские держались в окружении. Наконец обессилели, вынуждены были сдаться. Но шведы, насобирав несколько тысяч пленных саксонцев, с русскими обошлись совершенно иначе. Реншильд распорядился истребить их до единого. Даже порох тратить не стали. Ради экономии собственного времени и сил, пленных укладывали друг на друга по два-три человека, кололи штыками и пиками. Одним «молодецким» ударом приканчивали нескольких! Умертвили около 4 тысяч…

Петр, получив донесения о сражении, был поражен и возмущен такими зверствами. Негодовал он и на союзников, проявивших себя столь жалко и трусливо. Но теперь становилось предельно ясно — надежды на саксонцев лучше отбросить. Царь писал своим генералам — если даже союзники соберутся с силами, все-таки придут, то в бою снова побегут, что с них толку? Приходил к невеселому выводу: «Отныне вся война на одних нас обрушается». А это значило, что главную армию надо спасать, выводить из Гродно.

План операции Петр продумал скрупулезно. Карл XII расположился в это время восточнее города. Он руководствовался собственной логикой. Ожидал, что русские будут пробиваться к своим границам. Но метели и морозы задержали шведские обозы с продовольствием и фуражом. Чтобы прокормиться, неприятели опустошали села вокруг. Из-за этого должны были сдвигаться дальше — к другим селам, еще не разоренным. За два месяца вместо трех верст они отодвинулись от Гродно на 50–70 верст. Это обеспечивало для русских хотя бы минимальный запас времени для маневра.

Петр наметил, что уходить надо не на восток, а на запад. Через Неман. На данном направлении прорыва не ждали, тут маячили только кавалерийские разъезды врага. Царь рассчитал, что надо воспользоваться моментом ледохода. Заранее подготовить мост, уничтожить его за собой, и река задержит Карла. Если тяжелые орудия будут замедлять движение, Петр предписывал пожертвовать ими, «разорвав, бросить в Неман». Пересылки с Гродно осуществляли несколько офицеров. Они проникали через территорию неприятеля, переодевшись в «мужицкое» платье. Сумели доставить в крепость и план прорыва. Царь требовал держать его в глубочайшей тайне.

Огильви снова спорил. Отстаивал, что нужно по-прежнему отсиживаться в Гродно. Дошло до того, что Репнин и Меншиков обвинили фельдмаршала в измене. Царь даже подписал приказ Репнину арестовать его и самому возглавить армию. Но то ли остыл, то ли счел разборки несвоевременными — зачем будоражить армию слухами об измене командующего? Приказ не отправили, он так и остался в канцелярии Меншикова. А для Огильви было подтверждено категорическое требование действовать только по царскому плану…

Весной 1706 г. явная опасность обозначилась уже и для России. Ведь в случае гибели гродненской армии дороги на восток оставались перед Карлом открытыми. Рекруты и небольшой конный корпус остановить его не смогли бы. Царь бил тревогу, поднимал уже не только военных, а весь народ. Велел рубить засеки от Смоленска до Брянска. Собирать мужиков с охотничьими ружьями, рогатинами, косами, готовить отряды для обороны, несения караулов. Но задействовать ополченцев не пришлось. Расчеты Петра по выводу армии из Гродно в полной мере оправдались.

22 марта за Неман переправили 3 тыс. больных и раненых, а в следующие два дня за реку перетекала армия. Пока доложили Карлу, пока он примчался с полками — опоздал. Русские ускользнули. Сожгли мост, а по воде двигались льдины, не давая навести переправу. Отгородившись от противника широкой рекой, колонны царских войск повернули на юго-запад, на Тикотин и Брест. 27 марта их встретил Меншиков с кавалерией. Двигались быстро, стараясь оторваться от шведов. Только в Бресте солдатам дали передышку на один день и повели дальше, на Слуцк.

А Карл был вне себя! Ждать, когда на Немане пройдет лед — значило отстать безнадежно. Но шведский король упрямо не желал смириться с неудачей! Он вообще уже отвык, что у него могут быть неудачи! Ему должно было удаваться и повиноваться все! Он расспросил своих литовских сторонников и бросился в погоню по другой дороге — по параллельной, на Слоним. В Ляховичах шведский авангард генерала Крейца наткнулся на украинских казаков полтавского полковника Мировича. Мазепа извещал своих подчиненных, что армия Карла далеко, под Гродно — а шведы свалились нежданно, будто снег на голову. Тем не менее, полтавские казаки не растерялись. Не позволили распотрошить себя с ходу. Они грамотно засели в укреплении, начали отбиваться.

Об этом узнал другой украинский полк, Миргородский под командованием Апостола, он стоял неподалеку. Узнал воевода Неплюев в Минске. Они выступили на помощь. Но Неплюева враги перехватили под Клецком и разгромили. Причем в этих боях шведы тоже проявили чрезвычайную жестокость. Войсковой капеллан Нордберг с явным одобрением рассказывал, что «шведы убили всех русских, кого смогли догнать». Но и после сражения истребляли тех, кто попал к ним в руки. Заметили, что на поле боя некоторые солдаты притворялись мертвыми, «и не ускользнул от смерти ни один человек».