Наконецъ, однажды я собрался съ духомъ и спросилъ:

— Это Джо?

И милый, знакомый голосъ отвчалъ:

— Онъ самый, дружище.

— О, Джо, ты разбиваешь мн сердце! Сердись на меня, Джо. Прибей меня, Джо. Упрекай въ неблагодарности. Но не будь такъ добръ со мной!

Добрый Джо положилъ голову рядомъ съ моею на подушку и охватилъ рукой мою шею отъ радости, что я узналъ его.

— Ты давно здсь, дорогой Джо?

— То есть, ты хочешь сказать, Пипъ, какъ давно ты боленъ?

— Да, Джо.

— Теперь конецъ мая, Пипъ. Завтра первое іюня.

— И ты все время былъ тутъ, дорогой Джо?

— Почти все время, дружище.

Не желая смущать Джо своими разспросами, — къ тому же я былъ еще очень слабъ, — я подождалъ до слдующаго утра и спросилъ его про миссъ Гавишамъ. На мой вопросъ, здорова ли она, Джо покачалъ головой.

— Она умерла, Джо?

— Видишь ли, дружище, — отвчалъ Джо, такимъ тономъ, точно онъ желалъ подготовить меня къ чему-то очень грустному: — я бы такъ не выразился, но она…

— Не находится больше въ живыхъ, Джо?

— Вотъ именно, — отвчалъ Джо, — она не находится больше въ живыхъ.

— Милый Джо, не слышалъ ли, что сталось съ ея имуществомъ?

— Она, кажется, отказала большую часть миссъ Эстелл. Но сдлала приписку за день или за два до того и оставила четыре тысячи фунтовъ м-ру Матью Покету. И какъ бы ты думалъ, Пипъ, почему она оставила ему четыре тысячи? «Потому что Пипъ хорошо отзывался о вышеупомянутомъ Матью».

Это сообщеніе принесло мн большую радость, такъ какъ докончило единственное доброе дло, какое мн удалось сдлать.

Я спросилъ Джо: не слыхалъ ли онъ, не оставила ли она чего-нибудь другимъ родственникамъ?

— Миссъ Сар,- отвчалъ Джо, — отказано двадцать пять фунтовъ въ годъ на покупку пилюль, такъ какъ она страдаетъ печенью. Миссъ Джорджіан отказано двадцать фунтовъ, а миссъ Камилл — пять фунтовъ на покупку плерезъ, чтобы у ней легко было на душ, когда она просыпается по ночамъ. А теперь, дружище, еще послднюю новость: старый Орликъ произвелъ грабежъ со взломомъ.

— Гд? — спросилъ я.

— У того господина? который имлъ привычку хвастаться, — сказалъ Джо, какъ бы извиняясь:- но домъ всякаго англичанина его крпость, а крпости не должны подвергаться нападеніямъ, разв только въ военное время. И притомъ, не смотря на свои недостатки, онъ все-таки дльный хлбный и сменной торговецъ.

— Значитъ, ограбили домъ Пэмбльчука?

— Да, Пипъ, — продолжалъ Джо, — они взяли его кассу, и выпили его вино, и съли его провизію, и били его по лицу, и привязали его къ кровати, и напихали ему въ ротъ пшеницы, чтобы помшать кричать. Но онъ узналъ Орлика, и Орликъ теперь сидитъ въ тюрьм…

Какъ въ былое время мы ждали того дня, когда я сдлаюсь ученикомъ Джо, такъ теперь мы ждали дня, когда мн можно будетъ выйти изъ дому и прогуляться. Но по мр того, какъ я становился сильне и здорове, Джо длался все мене и мене развязнымъ въ обращеніи со мной. Во время третьей или четвертой прогулки нашей въ сосднемъ саду, когда я опирался на руку Джо, я особенно ясно замтилъ эту перемну. Мы сидли и грлись на солнечномъ припек, глядя на рку, и я сказалъ, вставая съ мста:

— Знаешь, Джо! Я теперь такъ оправился, что одинъ дойду до дому.

— Не утомляй себя черезъ мру, Пипъ, — отвчалъ Джо: — но я буду очень счастливъ, если увижу, что вы можете ходить безъ посторонней помощи, сэръ.

Послднее слово больно задло меня; но могъ ли я обижаться! Я прошелъ только до воротъ сада, а затмъ прикинулся слабе, чмъ былъ на самомъ дл, и попросилъ руку Джо. Джо взялъ меня подъ руку, но задумался.

Вечеромъ, когда я легъ въ постель, Джо пришелъ въ мою комнату, какъ длалъ это во все время моей болзни. Онъ спросилъ меня, увренъ ли я, что такъ же хорошо себя чувствую, какъ утромъ?

— Да, милый Джо, такъ же хорошо.

— И ты чувствуешь себя сильне, дружище?

— Да, милый Джо, съ каждымъ днемъ все сильне.

Джо разгладилъ одяло на моемъ плеч своей сильной доброй рукой и сказалъ, какъ мн показалось, хриплымъ голосомъ:

— Покойной ночи!

Когда я всталъ поутру, бодрый и окрпшій, я ршилъ разсказать Джо обо всемъ, что было. Я ршилъ разсказать ему это еще до завтрака; только однусь и пойду въ его комнату и удивлю его: въ первый разъ за все время болзни я всталъ рано.

Я пошелъ въ его комнату, но его тамъ не было. Не только его, тамъ не было, но и сундукъ его исчезъ.

Я поспшилъ въ столовую и тамъ, на стол, нашелъ письмо. Вотъ его краткое содержаніе:

«Не желая быть навязчивымъ, я узжаю, потому что ты теперь здоровъ, дорогой Пипъ, и обойдешься и безъ „Джо“.

P. S. Навсегда преданнйшаго изъ друзей».

При этомъ письм находилась расписка въ уплат долга, за который я былъ арестованъ. До сихъ поръ я воображалъ, что меня не безпокоили за долгъ, пока я не выздоровлю. Мн и не снилось, что Джо уплатилъ деньги; но Джо ихъ уплатилъ, и расписка была на его имя.