Воспользовавшись налетом авиации, Роберт спустился под мост, вырезал метра два проводки к зарядам, столкнул их в воду, а концы замаскировал…

Как только самолеты проштурмовали колонну и улетели, Роберт вышел из-под моста. Больше часа он наводил «порядок» на переправе. Потом снова сел в машину, отъехал в лес и связался по радио с командованием советских войск, наступавших на этом направлении. Ему приказали: «Занимайте мост! Танки пошли к переправе». Сразу же по радио передали команду партизанам. Те вышли из укрытия и обрушились на гитлеровцев, охранявших переправу. Завязался жаркий бой. Вскоре появились наши танки и начали кромсать фашистов.

«Тридцатьчетверки» под прикрытием «илов» пробились к мосту и взяли его под охрану. Партизаны и танкисты до вечера отражали попытки противника овладеть мостом. Подоспели наши части. Ночью на западный берег переправилась стрелковая дивизия и к утру отбросила фашистов, расширив тем самым плацдарм. Все гитлеровцы, оставшиеся на восточном берегу Днепра, вынуждены были сложить оружие.

Обо всем этом я узнал от Вершигоры и рассказал разведчикам.

— Вот это да! — с восхищением сказал Юра Корольков, выслушав рассказ. — За это стоит дать Героя Советского Союза.

— Товарищ капитан, а страшно было? — спросил Журов сконфуженного политрука.

— Вначале было страшновато, а потом вошел в роль, — улыбнувшись, ответил Клейн.

— Ничего себе роль! — проговорил Аркадий Тарасенко.

— Как же вы к нам попали? — спросил Вася Демин.

— Когда мы соединились с войсками, меня пригласили в штаб фронта к генералу Ватутину. Он интересовался подробностями операции на мосту, а в конце беседы спросил: «Где вы хотите продолжать службу?» — «Куда пошлете, там и буду воевать», — говорю. Он сказал, что мной интересуется генерал Строкач. От Ватутина пошел к Строкачу. Там познакомился с Петром Петровичем Вершигорой, с ним и приехал… И вот мы вместе.

Разведчики были покорены подвигом Клейна. Последнее время только и были слышны разговоры о политруке. За два месяца и я успел полюбить его. Мы стали друзьями. И теперь мне особенно с ним не хотелось расставаться. Но вопрос решен. Я ухожу.

Сборы были недолги. Надел шинель, шапку, нацепил снаряжение. Прихватил полевую сумку, бинокль, автомат и — будьте здоровы!

Хозяйка дома — маленькая, щупленькая пани Гелена — настороженно смотрела, не понимая, куда это провожают «пана майора». Когда же я начал прощаться с товарищами, пани Гелена поняла, что я ухожу, просеменила в свою спальню, вынесла коробку и протянула мне.

— Спасибо, пани Гелена, не надо, — отказывался я.

— Hex, пан, везьми. То — папиросы…

Меня тронула теплота этой суровой на вид женщины, своими руками набившей двести папирос. Не знаю, что со мной случилось. Возможно, в тот момент я вспомнил свою мать. Впервые в жизни я поцеловал женскую руку. Пани Гелена часто заморгала. Ее выцветшие глаза заблестели. Она прижала мою голову к своей груди и торопливо зашептала. Я понял только слова: «Матка боска Ченстоховска…» Видимо, пани мою жизнь вручала ей — матке боске.

Во дворе ждал меня Иван Селезнев. Он под уздцы держал оседланного серого коника.

— Неужели, товарищ командир, уходите насовсем?

— Скорее всего, да!

Мне вдруг вспомнилось, что ровно два года назад, в феврале 1942 года, я уезжал из своего полка на курсы разведчиков. Тогда в Ливнах, прощаясь с коноводом Петром Петровичем Корсиковым, я услышал точно такой же вопрос. В полк больше не вернулся. Теперь, вспомнив тот отъезд, окончательно понял — разведротой мне больше не командовать.

— Насовсем, Иван Кузьмич! — подтвердил я, вскочил в седло и поехал туда, где располагался 1-й полк.

Первый полк, теперь уже мой полк, стоял на другом конце села. Командир полка со штабом и комендантским отделением размещался в просторном добротном доме.

Встретил меня старшина хозяйственной части Боголюбов — высокий, светловолосый, с белесыми бровями и чуть горбатым носом молодой парень. Я знаю его давно. Познакомился с ним во время боя за село Голубовку Сумской области в октябре сорок второго года. Нелегким был его путь к партизанам.

Боголюбов — сын уральского крестьянина. Перед самой войной окончил полковую школу и работал старшим радистом в штабе пограничного округа.

В первый же день войны вступил в бой с фашистами под Перемышлем, но уже через пять дней вместе со своей частью вынужден был отойти на оборону Львова. Два Дня пограничники удерживали город. А потом начались тяжелые дни отступления.

При прорыве из окружения в районе Борисполя Николай был ранен в ногу. Отлежался в укрытии. Когда стало менее опасно, выбрался из кустарника. Встретил раненого лейтенанта Климова из своей части. Вдвоем добрались до хутора.