Катя поблагодарила и по-детски смутилась:

– Александр Ильич, у меня мама приболела. Можно, я завтра ее навещу? Всего один денек.

– Если нужно, то можно.

– А далеко ли навещать? – Поинтересовался Арсений.

– Она у меня в Дубне живет – два часа на электричке.

– Не возражаете, если я вас к маме отвезу?

– Нет… Не возражаю. Но вы такой занятой.

– Месяц не брал выходных, имею право. Заодно в Волге искупаюсь. Дубна, кажется, там близко.

– Да, прямо на реке.

– Вот и чудесно. Во сколько за вами заехать?

– Как проснетесь. А вы знаете, где я живу?

– Вот, я вас сегодня провожу и узнаю.

– А вы напористый…

– Я очень хороший, добрый, красивый, с высшим образованием, и заметьте, не бедный.

– Вы похвальбушка.

– Нет, я ранимый и застенчивый. Поэтому обижать меня нельзя.

– Не буду. Но если мы завтра едем, мне пора домой. Надо еще кое-что собрать.

Арсений тут же поднялся:

– Я к вашим услугам.

В прихожей сын подмигнул матери. Она улыбнулась. Профессор их немого разговора не заметил. Он спешил в кабинет просмотреть почту.

Они вышли на улицу. С машиной повезло. Не успел Арсений поднять руку, к ним подлетело серебристое БМВ, и водитель, не спрашивая маршрута, отворил дверцу. Доехали с ветерком. Возле дома, где жила Катерина, водитель притормозил и предложил Арсению его подождать.

– Спасибо, я недолго.

Возле подъезда Суркова на минуту задержалась:

– Мне сегодня было очень хорошо.

– Мне тоже, – заверил Арсений.

– Не забудьте передать привет матушке. Она у вас золотая.

– Мама у меня молодец. Если бы еще доставала поменьше, памятник бы ей при жизни ставить…

Арсений вернулся в машину, и водитель тронул с места. Уже входя в свой подъезд, банкир понял, что не назвал частнику обратного адреса. Тот каким-то образом сам догадался вернуть его домой. Но чуда в этом не было – владелец серебристой иномарки слышал весь разговор за столом, и маршрут знал заранее. Но Арсений оставался под впечатлением знакомства с Сурковой и ничего не заподозрил.

В тихом деревенском переулке серебристый лимузин с затемненными стеклами выглядел чужеродным пришельцем. Но удивляться его присутствию было некому. Пешеходы тут возникали редко, а из соседних домов машину за ветвями деревьев и кустарников не видно. Одиночным прохожим, что изредка все же появлялись в переулке, четверых молодых мужчин, развалившихся в салоне, за тонированными стеклами не разглядеть. И тем более, не услышать слов их неторопливой беседы. А беседа эта одному из жителей переулка не сулила ничего хорошего. Парень, сидевший за рулем, потянулся и лениво обратился к остальным пассажирам:

– Уверены, что Хомяку принесут?

– К гадалке не ходи. У них на зоне Чобот чалится. Естественно, к его папашке должок и вернется – ответил чернявый парень спортивного вида. Водитель усмехнулся:

– Пятнадцать штук баксов неплохие бабки. Можно вечерок в казино скоротать. Обидно, когда мимо носа…

– У Хомяка не пятнадцать штук. У него в загашнике общак – сообщил третий пассажир.

– Возле реки стоять, а воды не напиться, – многозначительно изрек четвертый, и широко зевнул.

– Не вопрос. Поможем Хомяку очиститься от презренного злата и отправим в рай. Он свое отжил, а покойника на зеков повесят, – предложил Чернявый.

– Гиви это не понравится. А с Гиви шутки плохи. Под землей достанет. – Возразил водитель. Но тон его выдал внутренние сомнения. Чернявый это отметил и продолжил гнуть свою линию:

– Не узнает. Зеки пришли, зеки ушли, а после них труп.

– Сначала пусть придут – начинал сдаваться водитель.

– Придут, куда денутся? Да и хватятся Хомяка не скоро. Погляди вокруг – глушь…

Назвать Чоботы глухим местом можно с большой натяжкой. Деревня существовала тем странным населенным пунктом, что чудом сохранился первозданным российским захолустьем в черте огромного мегаполиса. С одной ее стороны раскинулся печально известный криминалом, район-город Солнцево. С другой, за железнодорожными путями, – поселок-призрак Переделкино. Этот заповедник советской культурной элиты продолжал считаться писательским. Но большую его часть давно скупили нувориши. А редкие сочинители той эпохи тихо уходили в мир иной, оставляя осиротевшей родне возможность судиться с литературными чиновниками за право пожизненного доживания в казенных владениях. Но при этом статус особого музейного заказника Переделкино сохраняло. Не в последнюю очередь способствовало тому кладбище, хранившее прах Пастернака, и патриаршее подворье при нем. Местная церковь и святой уголок особенно прославились при Алексии. Покойный патриарх развел там всевозможную живность, принимал высоких гостей и давал интервью журналистам. Дачи бывших министров обороны, известных военачальников и знаменитых шпионов так же вносили свою лепту в таинственный ореол этого странного поселения.