Шрайбер понял, что на этот раз ему нечего рассчитывать на безропотное подчинение. Ханна, впрочем, пошла на компромисс: Илья один поедет за ребенком, но обязательно привезет его.

До провинциального городка, где погибла единственная дочь Шрайбера, было не меньше трехсот километров. Илья провел за рулем своей «вольво» пять часов. Он не сразу предпринял поиски зятя. Ночь провел в лучшей гостинице городка, привел себя в порядок и ранним утром отправился по адресу, записанному женой в его телефонной книжке.

Дощатую дверь квартиры на четвертом этаже панельного дома ему открыла пухлая, заспанная до полной складчатости лица особа.

– Чего надо? – добродушно зевнула заспанная дама.

Шрайбер назвал имя зятя.

– Федь! – женщина еще раз сладко зевнула и ушла, оставив Илью на пороге.

Громадный мужик выполз из ванной, обтирая могучий загорелый торс маленьким, белым, вафельным полотенцем. Шрайбер ожидал встретить человека молодого, но Феде этому было далеко за сорок.

– Я отец Тамары, – сказал Илья. – Хотел бы увидеть внука.

– Папаша, значит, – хмыкнул Федор. – Явился, значит, не запылился. – И вдруг заговорил он совсем иначе: слащаво-слезливо. – Потеряли мы нашу Томочку безвременно, при трагических обстоятельствах. Живем в неутешном горе.

– Гуляла-то доченька ваша от живого мужа, – сообщила Шрайберу из кухни женщина, открывшая Илье дверь. – Разбилась по пьяни с полюбовником.

– Чего уж теперь, – примирительно бросил Федор.

– Я бы хотел увидеть внука, – повторил Шрайбер.

– Петенька наш у мамаши моей пребывает, – сообщил бывший зять, приблизившись вплотную к гостю и обдав его запахом дешевого мыла. – В деревне Кузино. Там вольготно, воздух свежий и молоко козье. Пацану забота нужна женская, а я весь день каторжный баранку кручу.

– Хоть бы платили за то, – подала голос из кухни женщина. – Жилы на барабан мотают, а пользы – ноль.

– Бабы они и есть бабы, – добродушно сообщил Илье хозяин квартиры. – Им что ни дай, все мало.

В деревню Кузино Шрайбер добирался по грунтовой дороге через сосновый лес. Ехал он медленно: песок, лужи, ухабы. Наконец выбрался к речушке. Еще медленней миновал скрипучий деревянный мост…

– Спросишь там бабу Таисью, – напутствовал Шрайбера на прощание отец его внука.

– Баба Таисья где живет? – спросил Шрайбер у мальчишек, сбежавшихся поглазеть на невиданную машину.

Ему обещали показать, где живет эта самая Таисья, но при этом все провожатые бесцеремонно забрались в салон «вольво».

По деревне пришлось ехать еще медленней, чем прежде. Провожатые блаженствовали и сидели тихо. В зеркале заднего вида вдруг наткнулся Илья на глаза одного из мальчишек, слишком живые глаза, под спутанными пружинами черных кудрей.

– А тебе зачем баба Тася? – спросил у Шрайбера кудрявый. – Это я с ней живу.

Илье не было нужды поворачиваться. Внука он по-прежнему видел в зеркале. Он только остановил машину перед огромной лужей.

– Ты едь, не боись, – сказал внук. – Тут не глыбоко.

Баба Тася, добрая душа, сразу стала хлопотать, убежденная, что Шрайбер умирает с голоду.

– Счас я картохи.

Он пошел за ней. Хотел было сам спуститься в погреб, но хозяйка остановила Илью.

– Стой уж, замажешься. Вон какой чистый. Работаешь поди в конторе?

– В конторе, – не стал спорить Шрайбер.

Изба бабы Таисьи держалась на честном слове. Все шаталось в ее доме, наполненном скрипами, шорохами и сквозняками. Шрайбер давно забыл, да, пожалуй, и не знал прежде, что на свете бывает такая бедность.

Перед отъездом из райцентра он зашел в магазин, купил большую коробку с шоколадными конфетами и батон копченой колбасы.

Теперь Шрайбер сидел за столом у оконца, заклеенного, несмотря на лето, полосками газетной бумаги, ел вкусную, жареную картошку и смотрел, как внук отправляет в рот одну за другой привезенные им конфеты.

– Хва, Петюна, – сказала баба Тася, закрыла коробку и унесла ее куда-то.

– А вкусные, – благодарно улыбнулся Илье внук, а потом он вдруг стал серьезен и спросил, нахмурившись: – Ты чего еще привез?

– Еще колбасу копченую, – сказал Шрайбер, запивая картошку молоком непривычного вкуса. – Парное? – спросил он мальчика.

– От Клизьмы, – ответил внук. – Ето так козу нашу кличут.

– Странное имя, – сказал Илья.

– Че странного? – удивился внук. – Клизьма – она и есть Клизьма.