Товбин Александр Борисович
Шрифт:
Гена не отреагировал, он читал, будто бы находясь в пустоте, и будто бы к пустоте обращался:
горько от мысличто день на исходечто растворяется сахар в стаканечто растворяется дым над трубоючто испаряются льдины на солнцегорько что ветер ломает деревьякак горек лук!как горек чёрный перец!но потребности в горечиудовлетворяются лишь частичнонужна великая жёлтая горечьна голубом фонеи нужен чёрный свет– Абсурд всё-таки берёт верх? – Катя щекочуще зашептала в ухо Германтову. – И правда, – оглянулась, – будто чёрный свет светит.
Потом опять Костя, как бы горячо выдыхая все, тут же рождающиеся слова-созвучия в бесконечную шипяще громыхающую строку: «Астры астральные светят кострами асимметричные непасторальные астры отмщения звёзды отчаянья как обращение и обещание…».
– Я же говорю: астральная абракадабра! И на сколько же слов-погремушек тебя ещё хватит?
Удостоилась нового воздушного поцелуя и:
– «…Астры наперсницы астры перстами светят настойчиво и непрестанно астры осенние звёзды опальные плачут о сердце молят о памяти…»
– Так и не дождусь царственного кивка? – заискивающе косился на Катю.
– Кивок надо заработать.
– Сжалься, я же декламирую в поте лица… – Костя уже не мог остановиться, да и Гена не оставался в долгу.
Турнир трубадуров затянулся, давно стемнело, звёзды зажглись.
Остро пахло увядающими цветами – поэтичными астрами?
Еле слышно шелестела листва.
– Когда солнце садится, сразу ветерок налетает… – сказала Катя. – А арбуз каким сладким был…
– Юрка, ты кто? – уставился, как если бы впервые увидел, Костя. – Мы с Геной – поэты, несравненные и несравнимые, этим и интересны, колючая раскрасавица Катерина, переплюнувшая Афродиту-Венеру, мало что проста и мудра, так ещё и лепщица, как доброжелательная молва доносит, лепщица от Бога, если разрешено слог высокий употребить, – ваятельница, а ты-то, ты, Юрка – кто? Я этот же вопрос и Тольке Шанскому недавно задавал, так он на весь «Сайгон» лицемерно резину тянул-растягивал, не желая саморазоблачаться, что-то с полчаса про какие-то интерпретации говорил.
– Кто я? Звездочёт, рассуждающий о холодных красотах небесной механики, не понимая, в отличие от Головчинера, её законов; что же до интерпретаций… Я в меру разумения своего, меньшего, чем мне бы хотелось, интерпретирую художественные высказывания. Вне интерпретаций, любезный Константин Константинович, искусство не существует, его самого по себе, пусть и трижды футуристического, будто бы и нет вовсе, вне наших воспринимающих домыслов и заблуждений – нет; и вообще, если обнаглеть-осмелеть и пошире глянуть – ничего в мире вне интерпретаций не существует: ни неба этого с пылевидным Млечным путём, ни этой шиферной, с вмятинами и кирпичной закопчённой трубой, крыши.
– Кто сказал?
– Если не ошибаюсь, Ницше.
– Так ты ещё и ницшеанец?
– Куда мне, кишка тонка.
– Осторожничаешь? Или за Ницше не дают уже срок, только журят на профилактиках в КГБ? Юрка, так что же такое – мир?
– Всё то, что думают, говорят и пишут о нём, о мире – то бишь совокупность наших взглядов – представлений-высказываний.
– Браво!
Гена собирал в миску арбузные корки.
– Браво! – повторил Костя. – И вся жизнь – тоже не жизнь вовсе сама по себе, даже не ощущения от неё, внутренней и внешней, а её интерпретация? Послушать тебя с идейным наставником твоим, человеконенавистником Ницше, от которого ты попробовал откреститься, так окажется, что нельзя и ущипнуть себя… Что, и боль тоже – не боль вовсе, а элементарная интерпретация боли? Предметов нет, есть лишь их отражения?
– Почему – элементарная?
– Пусть хоть головоломная.
– Ну да, щипай себя, не щипай, а не только стихи или скульптуры – суть высказывания, ждущие интерпретаций, всякая жизнь – тоже высказывание в самом широком смысле этого слова, а сохранить-то его, высказывание, точнее, выявить, сохранить и донести – гладко ли, скачкообразно – может только интерпретация, точнее – сумма индивидуальных интерпретаций.
– Без кривых зеркал нельзя обойтись? Мы заперты злым волшебником в комнате смеха?
– И слёз.
– Так, искусство – это твоя епархия кривых зеркал, ты изощряешься в интеллектуальных вывертах, нам пудришь, болтая и пиша, мозги. А кто же подрядился путаные жизненные высказывания интерпретировать?
– Все кому не лень… Мы этим ежесекундно заняты.
– Браво!
– А если серьёзно – профессионально интерпретируют «жизненные высказывания» философы, так уж исстари повелось, не обессудь, их за это камнями забрасывают, иногда на пароходы сажают и от греха вывозят куда подальше, ну а когда помирают они, им за это же поклоняются.